Войны «крестьянские» или гражданские?

История России в изложении советских учёных, в соответствии с марксистской теорией, состояла из непрерывного противостояния между властью и народом. Основными вехами этого противостояния были так называемые крестьянские войны, первая из которых – под руководством Ивана Болотникова – произошла в 1606-07 гг. Через полвека произошло восстание под предводительством Степана Разина, ещё полстолетия спустя – восстание Кондрата Булавина, а спустя шесть десятилетий после него – крестьянская война под руководством Емельяна Пугачёва.

История человечества, и российская история как её часть в виде непрестанной борьбы государств с народами – наследие раннего марксизма, проповедовавшего в качестве конечной цели этого движения уничтожение семьи, частной собственности и государства; только в такой парадигме теория о вечной борьбе народа с эксплуататорскими властями была логичной. После того (примерно с 1930 г.), как советское руководство тихо, без огласки отказалось от марксистских догм и признало необходимость существования государства и семьи, «вечная борьба эксплуатируемых с эксплуататорами» в историческом контексте приобрела довольно странное звучание. С этого времени в СССР начинается раздвоение исторического сознания: с одной стороны, существование государства – наследия Российской империи – требовало исторического оправдания в глазах населения, с другой – марксистская архаика в определённой степени сохранялась для того, чтобы декларировать беспросветное рабство народов России до 1917 г. и последовавший после октябрьского переворота расцвет свободы.

Картина получалась противоречивая: народы России сражались в многочисленных войнах, строили города, расширяли границы, пребывая в каком-то шизофреническом состоянии: защищая ненавистную им власть, но при этом – ради Отечества, этой самой ненавистной властью управлявшегося. Примерно так же советские историки рассматривали историю всего мира, но к российской истории отношение было куда более идеологизированное – как-никак, бывшая Россия стала «родиной пролетариата» и «первой социалистической страной мира». Поэтому, скажем, религиозные войны во Франции и Германии считались просто религиозными войнами, Война Алой и Белой розы в Англии – просто гражданской, к тому же феодальной, войной. Но в российской истории крупные социальные конфликты и гражданские войны объявлялись народными, а так как пролетариата до появления марксизма не было и народ был в основном крестьянами, то появился термин: «крестьянские войны», т.е. классовые войны крестьян против эксплуататорской верхушки (царей, бояр, дворян).

Безусловно, в России происходили конфликты между социальными, территориальными, этническими, конфессиональными и сословными группами, но представить себе, чтобы земледельческое сословие вело войну против высших слоёв населения и государственной власти затруднительно. Крестьянские войны, как и рабочие восстания (например, лионских и силезских ткачей во Франции и Германии, рабочие восстания 1905 г. в Москве и Ростове-на-Дону, «Трагическая неделя» 1919 г. в Буэнос-Айресе и т.д.) имели место в истории разных стран. Многие восстания в различных странах определяются как крестьянские, однако во всех странах большая часть внутренних вооружённых конфликтов считаются гражданскими, а не классовыми войнами.

Можно ли поверить, что Россия является исключением, и с начала XVII века до 1917 г. все серьёзные конфликты в стране были крестьянскими войнами? И если так, то почему же история России кардинальным образом отличается от истории всех остальных стран?

Казаки-разбойники

О казачестве и его истории написаны сотни, если не тысячи книг и массы статей – от научных до пропагандистских. Но что знает о казаках обычный россиянин, пусть образованный? Не так много: что казачество образовалось из беглых крестьян на окраинах страны, было военно-земледельческим сословием, участвовало во всех дооктябрьских войнах России и подавляло восстания и мятежи. И ещё – казачество было главной силой всех т.н. «крестьянских войн», что уже с ролью «душителей свободы», т.е. подавителей народных движений, вяжется плохо.

Пикет уральских казаков. Худ. Е. М. Корнеев, 1802 г. Иллюстрация из книги: Альбом «Народы России, или Описание обычаев, нравов и костюмов разных народов Российской империи» – Париж, 1812-13

Действительно, казачество сыграло огромную роль в обороне России, было ведущей силой внешних завоеваний (Сибирь, Кавказ, Средняя Азия), и важнейшей частью полицейских сил. Однако так было далеко не всегда: казачьи войска прошли длинный и тернистый путь к состоянию XIX – начала XX веков, когда они действительно стали важнейшей частью военных сил и основными защитниками правопорядка в России.

Черноморский казак. Худ. Е. М. Корнеев, 1802 г. Иллюстрация из книги: Альбом «Народы России, или Описание обычаев, нравов и костюмов разных народов Российской империи» – Париж, 1812-13

Термин «казак», по-видимому, происходит от вышедшего из употребления в современных языках древнетюркского слова, обозначающего «вольный человек»; распространённая версия происхождения от тюркского же тотема «белый гусь», т.е. лебедь, малодостоверна, т.к. у тюрок прилагательное всегда ставится впереди: получалось бы «ак-каз». Казачество - сложная этносоциальная группа крайне смешанного происхождения, в состав которой изначально входили разноплемённые славяне и тюрки, а возможно, ещё и потомки ираноязычных аланов и какие-то кавказоязычные группы. Более или менее установлено, что прямыми предками казаков были бродники – славяноязычная полукочевая группа охотников и рыболовов, жившая в XII-XIII веках в низовьях Дона, Днепра, Днестра и Южного Буга – они «прославились» тем, что перед битвой русских князей с монголами на Калке сначала примкнули к русскому войску, а во время битвы перешли на сторону монголов, причём их вождь Плоскиня уговорил русских князей сдаться монголам, обещая неприкосновенность (как известно, князья были жестоко убиты).

Бродник. Худ. И. Дзысь, 1994 г.

Исследовать происхождение и историю казачества в данной работе неуместно, но нужно отметить, что казачество в XV веке обитало в долинах Дона, Днепра и Днестра, на Волге и Каме, никому не подчиняясь и живя, помимо упомянутых охоты и рыболовства, грабежами караванов, а также их охраной за плату. В середине XVI века донские, днепровские (впоследствии – запорожские), волжские, яицкие (уральские) и терские казаки добровольно вошли в состав Московского царства (Вятская казачья республика была завоёвана Московским княжеством раньше – в 1489 г.). Казачьи сообщества, управлявшиеся на республиканский манер, сохранили полную автономию: они обязались нести пограничную службу в обмен на сохранение внутренней самостоятельности и выплаты государством денег, а также снабжения казачьих станиц продовольствием и оружием.

Уральские казаки на марше. Неизв худ. Акварель XVIII в., Государственный исторический музей, Москва

Необходимо отметить, что долгое время (с начала существования и приблизительно до конца XVII века) казаки считали себя именно военным, точнее – военно-разбойничьим сословием, а не народностью. Об этом ярко говорят их клички, наводящие на мысль о том, что казачья традиция через века была воспринята уголовниками: Косой, Кривой, Голый, Нечёс, Кривонос, Гугня, Слипый, Драный, Перебейнос, Кулак, Шкура, Шмат, Пугач, Разя, Хохол и т. п.

Уманский сотник Иван Гонта. Худ. С. Васильковский. Репродукция портрета, напечатанная в журнале «Киевская Старина» в 1882 году.

Изначально казаки вообще не имели семей, захватывая себе подруг в походах и набегах. Детей они убивали, а часто и «жён»: А. С. Пушкин в «Истории Пугачёва» записал, что, согласно поверью яицких казаков, первым отказался убивать «жену» (пленную ногайскую девушку) атаман Гугня, после чего зверский обычай был оставлен и рядовыми казаками. «Казаки, по примеру атамана, покорились игу семейственной жизни. Доныне, просвещенные и гостеприимные, жители уральских берегов пьют на своих пирах здоровье бабушки Гугнихи». О существовании казачества как мужского братства свидетельствует и тот факт, что в Запорожскую Сечь до самого конца её существования женщин было приводить нельзя под страхом смертной казни (семейные казаки жили в сёлах вне Сечи). Об этом же говорит и история с походом Степана Разина в Персию «за зипунами»: разинцы там захватили в качестве наложниц 800 женщин, которых убили, собравшись домой, на Дон и Волгу.

Бабка Гугниха. Иллюстрация А. Пластова

Даже в 1773 г., во время восстания Пугачёва, эпизод с убийством казаками наложницы атамана Татьяны Харловой – явный отголосок старинных казачьих нравов. Молодая женщина, дочь коменданта Татищевской крепости и жена коменданта Нижнеозёрной крепости попала в руки пугачёвцев. Пугачёв сильно привязался к ней, но во время его отъезда казаки расстреляли её вместе с малолетним братом. А. С. Пушкин в «Истории Пугачева» описывает, как, смертельно раненые, женщина и её брат «сползлись друг с другом и обнялись. Тела их, брошенные в кусты, долго оставались в том же положении». Какой смысл был в этом злодеянии? Только тот же самый, что «ропот и насмешки», в своё время обрушенные разинцами на своего атамана и заставившие его утопить «персидскую княжну»: старинное требование если уже не к простому казаку, а к атаману не зависеть от привязанности к женщине.

Стенька Разин бросает персидскую княжну в воду. Миниатюра из книги Les voyages de Jean Struys, en Moscovie, en Tartarie, en Perse, aux Indes, & en plusieurs Autres païs étrangers. Amsterdam, La veuve J. van Meurs, 1681 г.

Казаки очень долго не считали себя русскими (как, впрочем, и украинцами, вопреки заявлениям украинских националистов). Более того, они не чувствовали никакой общности с русским православным населением, хотя формально и исповедовали православие. Казаки в Московии, Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой были кем-то вроде половцев на Руси: служили Москве, Вильнюсу и Кракову за деньги и за возможность грабить, и неказачье население резали, грабили и продавали в рабство туркам точно так же, как грабили и резали самих турок. Такое отношение к христианскому населению России и Польши продолжалось очень долго: ещё в XIV веке вятские казаки совместно с новгородскими ушкуйниками (те тоже в больших количествах уходили в казачьи станицы) грабили разоряли Поволжье, продавая в рабство туркам и татарам массы пленных, не разбирая, русские они, татары, чуваши или мордва, христиане, мусульмане или язычники. Кстати, продавать в рабство можно было только христиан и язычников: мусульман мусульманам продать было невозможно – шариат не признаёт возможности рабства последователей Мухаммеда.

Так же они вели себя и в Смутное время (об этом – ниже), и при походе запорожского атамана Сагайдачного на Московию в 1617-18 гг.: «А пришол он, пан Саадачной, с черкасы под украинной город под Ливны, и Ливны приступом взял, и многую кровь християнскую пролил, много православных крестьян и з женами и з детьми посек неповинно, и много православных християн поруганья учинил и храмы Божия осквернил и разорил и домы все християнские пограбил и многих жен и детей в плен поимал» (Бельский летописец, с. 266). При этом часть запорожцев предала атамана и перешла на московскую службу – но не из патриотических побуждений, а за деньги; другая же часть перешла на службу австрийскому императору Фердинанду для участия в Тридцатилетней войне, а некоторые ушли служить персидскому шаху Аббасу. Типичное поведение кондотьеров, которым всё равно, кому служить, главное – чтобы платили и не мешали грабить!

Гетман Иван Мазепа жаловался Петру I на своих казаков, выступивших на помощь русской армии под Нарву в 1704 г.: «…Запорожцы, не имея в очах своих ни страху, ни стыда, так буйно и лениво шли, что едва на масленице вышли на смоленский рубеж, и сколько на походе своём причинили неправд, грабежей и обид людям малороссийским и великороссийским, того и пересказать нельзя, едва и неприятель может хуже поступить. Будучи во Пскове и во многих городах в походе, русские сёла и деревни они разоряли, людей побивали, топили и грабили» (Соловьёв С. М. История России с древнейших времён. Т. 14, От правления царевны Софии до начала царствования Петра Алексеевича, 1682-1703 гг. с. 178-179).

Шведский король Карл XII и гетман Мазепа после Полтавской битвы. Худ. Г. Цедерстрем, 1880 г., Музей шведской армии, Стокгольм, Швеция

Занимательно, что помощник Мазепы Филипп Орлик в 1710 г., возглавляя ту часть казаков-мазепинцев, которая после поражения под Полтавой передалась туркам, в своей знаменитой «Конституции Филиппа Орлика» пишет: «…Воинствующий прадавний казацкий народ, раньше званый хозарским…». То есть в те времена образованные казаки (коих были единицы) не только считали себя отдельным от русских народом, но даже искали исторические корни своей идентичности.

Портрет Филиппа Орлика. Худ. Н. Подгорный, 2010 г., Государственный историко-культурный заповедник «Поле Полтавской битвы», Полтава, Украина

О том, что казаки не считали себя русскими, говорят многие факты: и лёгкий переход части запорожских казаков на сторону шведов во время Северной войны, и массовый уход запорожских и донских казаков в Турцию, где были основаны Кубанское казачье войско из донцов-некрасовцев и Задунайская Сечь из запорожцев. «Османские» казаки участвовали в подавлении восстаний против Османской империи единоверных им православных народов Балкан (греки, болгары и сербы).

Причём ушедшие на службу «бусурманам» казаки не были маленькими группами, а значительной частью казачества. Знаменитый поход некрасовцев под турецкими знамёнами на Россию в 1714 г. (т.н. Кубанский погром) разорил огромные русские территории; об этом - ниже.

В 1775 г. запорожцы вступили в очередной конфликт с царским правительством, начавшим массовое переселение в только что завоёванную у турок Новороссию сербских, болгарских, греческих, румынских и албанских колонистов. Казаки громили колонии поселенцев до тех пор, пока Екатерина II не приняла решение упразднить Запорожскую Сечь. И опять часть казаков ушла в Турцию.

Запорожцы пишут письмо турецкому султану. Худ. И. Репин, 1880-1881 гг., Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Только в конце XVIII-XIX веках казачество было ассимилировано русскими и стало тем, что всем известно – костяком русской армии и внутренних войск. Однако полностью свои отличия от русских оно так и не забыло. Л. Н. Толстой в повести «Казаки. Кавказская повесть 1852 г.» писал: «Живя между чеченцами, казаки перероднились с ними и усвоили себе обычаи, образ жизни и нравы горцев; но удержали и там во всей прежней чистоте русский язык и старую веру... Ещё до сих пор казацкие роды считаются родством с чеченскими, и любовь к свободе, праздности, грабежу и войне составляет главные черты их характера. Влияние России выражается только с невыгодной стороны: стеснением в выборах, снятием колоколов и войсками, которые стоят и проходят там. Казак, по влечению, менее ненавидит джигита-горца, который убил его брата, чем солдата, который стоит у него, чтобы защищать его станицу, но который закурил табаком его хату. Он уважает врага-горца, но презирает чужого для него и угнетателя солдата. Собственно, русский мужик для казака есть какое-то чуждое, дикое и презренное существо, которого образчик он видал в заходящих торгашах и переселенцах-малороссиянах, которых казаки презрительно называют шаповалами. Щегольство в одежде состоит в подражании черкесу. Лучшее оружие добывается от горца, лучшие лошади покупаются и крадутся у них же. Молодец казак щеголяет знанием татарского языка и, разгулявшись, даже с своим братом говорит по-татарски. Несмотря на то, этот христианский народец, закинутый в уголок земли, окружённый полудикими магометанскими племенами и солдатами, считает себя на высокой степени развития и признаёт человеком только одного казака; на все же остальное смотрит с презрением».

Даже во время гражданской войны в России (1918-22 гг.) на Дону и Кубани создавались призрачные казачьи «республики», а часть казаков-эмигрантов позже декларировала, что казаки – это отдельная нация, и выступала на независимое государство «Казакия».

Казачество было основной движущей силой всех «крестьянских войн» в России, но следует подчеркнуть, что казаки в те времена не были не только крестьянами, но, по большому счёту – и русскими.

Путь коллаборациониста

В начале XVII века в Московии разразилась катастрофа. Семилетний неурожай вызвал небывалый голод, в связи с чем авторитет и без того малопопулярного царя Бориса Годунова упал ниже критической отметки.

Борис Годунов. Изображение из Царского титулярника, 1672 г.

В 1603 г. на фоне страшного голода (бедствия такого масштаба страна не переживала до 1921 г. – чудовищного «голода в Поволжье», спровоцированного большевиками) началось «восстание» под предводительством некоего Хлопка (т.е. холопа) Косолапа. Дело в том, что из-за голода помещики начали выгонять на улицу холопов, кормить которых было нечем, обрекая их на смерть. Многие холопы образовали вооружённые банды, грабившие всех подряд. Историки отмечают, что правительственные документы называли участников «восстания» «разбойниками» (т.е. уголовными преступниками), а не «ворами» (повстанцами, политическими преступниками). Банды мятежных холопов не пытались установить контроль над теми или иными территориями, а просто грабили – и отнюдь не только богатых, а всех, у кого можно было хоть чем-то поживиться (например, хлебом). Разгромленные войсками, банды холопов подались в русско-польское пограничье, в район Северских городов, где гораздо теплее и было больше хлеба. Эти бродяги, а их были многие тысячи, и стали костяком разворачивавшейся гражданской войны.

Крестьянское восстание. Шкатулка. Палехская лаковая миниатюра. Худ. А. Дыдыкин, 1933 г., Государственный музей палехского искусства, Палех

«Восстание Хлопка» в советской историографии считается первым актом крестьянской войны. Однако холопы в подавляющем большинстве были вовсе не крестьянами, а личными слугами господ; среди них было много т.н. боевых холопов – лично зависимых дружинников бояр и дворян. Таким образом, бандитское движение Хлопка, безусловно, носило остро социальный характер, но ни в какой мере не было крестьянским.

В 1604 г. на юго-западе страны разразилось масштабное восстание, во главе которого встала загадочная личность – то ли беглый монах Григорий Отрепьев, выдававший себя за погибшего царевича, то ли действительно спасшийся в Польше царевич Дмитрий Иванович. Как бы то ни было, войска Годунова были разбиты восставшими, сам он умер от горя, и Лжедмитрий I (оставим это традиционное для историков имя) воцарился в Московском Кремле. Но ненадолго: прибывшие с ним многочисленные поляки (они финансировали войну и принимали в ней участие на стороне Лжедмитрия) своим вызывающим поведением и совершенно чуждыми московитам обычаями вызвали бешеную ненависть как у русской элиты, так и у значительной части населения. Москвичи восстали, Лжедмитрий был убит и воцарился первый в России конституционный монарх – выбранный боярами Василий Шуйский.

Лжедмирий I. Неизвестный художник, ок. 1606 г., Государственный исторический музей, Москва

Однако вместо успокоения страна начала разваливаться – все воевали со всеми. Против Шуйского взбунтовались донские, волжские и терские казаки, а главное – богатый юго-запад страны остался верен Лжедмитрию. Там, в русско-украинском пограничье, жил особый, весьма многочисленный и воинственный субэтнос – севрюки, потомки древнерусского племени северян (потомки древнеславянского племени северян, они проживали в Северской земле в бассейне рек Десны, Сейма, Сулы и Северского Донца и сохраняли отличавшиеся от соседнего русского и украинского населения культурно-бытовые и этнопсихологические особенности. По версии Л. Гумилёва северяне-севрюки – славянизированные потомки гуннов-суваров).

Севрюки занимались хлебопашеством, но считались не крестьянами, а служилым сословием – «слободскими казаками». Донские, волжские, терские и яицкие казаки, активно участвовавшие в восстании, в то время также имели больше этнических отличий от великороссов, чем общих с ними черт. Рязанская земля, также поначалу выступившая на стороне «партии Лжедмитрия», тоже ещё не утратила этнических отличий от московитов (В Рязанском княжестве воинственное мелкопоместное дворянство состояло в основном из принявших православие эмигрантов – половцев, татар и монголов. Об этом говорят их фамилии - Беклемишевы, Вердеревские, Измайловы, Кобяковы, Сунбуловы, Карандеевы, Чевкины, Таптыковы).

Так что гражданская война, раздиравшая Московию, носила в немалой степени характер конфликта между субэтносами.

О том, что казаки не считали себя русскими, существует множество свидетельств. «…Ненавидя все московское, они [запорожские казаки – прим. авт.] в 1606 г. взяли Пронск, Михайлов, Зарайск, Рязань, а потом в 1611 г. напали на Козельск, в 1612 г. взяли Вологду и истребили за преданность кичливым боярам всех её жителей. В 1615 г. по словам некоторых польских и русских летописей, казаки реестровые (запорожские) и городовые превзошли в жестокости не только поляков, но даже татар. В 1617 г. казаки реестровые (то есть не запорожские) напали на Новгородскую область, где жгли и грабили. Потом опустошили уезды: Углицкий, Пошехонский, Вологодский и пошли в поморские места, были в Навге, Тотьме, Устюге, Двинской земле, Яренске, потом в Олонце, в Сумском остроге, Заонежье, в Луде, у Ледовитого моря и возвратились в Каргополь, а оттуда через Новгород в Малороссию с многими пленными, которых продавали в рабство татарам и полякам» (Савельев Е. П. Древняя история казачества - М.: Вече, 2007. - С. 105.). Под Вологдой, Ярославлем и Костромой точно так же, как в чужой, завоёванной стране, свирепствовали банды донского атамана Баловня.

После гибели Лжедмитрия I и воцарения Шуйского война не прекратилась. «…Слухи о том, что свергнутый царь жив, приобрели пугающую реальность. Говорили, что он вновь объявился на юге, что с ним идет польская армия. Слухи эти усиленно распускали Юрий и Марина Мнишеки. Избежав гибели, они какое-то время оставались в Кремле, питая призрачные надежды, что Марину признают законной царицей. Мнишек даже попытался устроить её брак с Василием Шуйским. Дума, однако, отвергла все их претензии и сослала в Ярославль.

Последние минуты Дмитрия Самозванца. Худ. К. Вениг, 1879 г., Нижегородский государственный художественный музей

После этого все их помыслы были связаны с тем, что народ не поверит в смерть «доброго царя». С помощью своих родственников в Польше они решили разыграть чудесное спасение государя. Нужен был лишь подходящий кандидат. Им вызвался стать московский дворянин Михаил Молчанов, приближенный Лжедмитрия, бежавший из Москвы после убийства самозванца. Едва ли Молчанов собирался царствовать, разве что надеялся половить рыбку в мутной воде.

Марина Мнишек. Неизвестный художник, ок. 1606 г., Государственный исторический музей, Москва

Терять ему было нечего, он участвовал в убийстве Федора Годунова, обвинялся в колдовстве, был бит кнутом. Московские дипломаты прекрасно знали, кто объявился в Самборе, и быстро сообщили об этом польским властям. Сигизмунд III, опасавшийся мятежа в собственном королевстве, на этот раз предпочел не оказывать Мнишекам и их сторонникам никакой поддержки и не позволил им собрать военный отряд.

А действовать нужно было без промедления. Против Шуйского уже поднялись все сторонники Лжедмитрия на юге страны. Они боялись, что теперь их ждет расплата за поддержку, которую они ему оказывали. Кроме того, они совсем не хотели лишиться тех привилегий, которыми вознаградил их самозванец. Момент был как нельзя более подходящий, но вот беда – Молчанов ничуть не походил на Лжедмитрия I. Его нельзя было показывать жителям южнорусских городов, готовых сражаться за «царя Дмитрия» - обман тут же раскрылся бы.

В это время в Польше появился Иван Болотников, человек с биографией фантастической даже для того бурного времени. Прежде он был боевым холопом князя Телятевского, то есть служил в его вооруженной свите. Как и многие другие, он бежал от своего господина и казачествовал не то на Дону, не то на Нижней Волге. В одной из схваток татары захватили его в плен и перепродали туркам. В плену ему довелось стать невольником-гребцом на галерах и участвовать в морских сражениях.

В одном из таких сражений турки были разбиты, и пленников освободили. Болотников оказался в Италии, и оттуда через Венгрию (не исключено, что там ему довелось сражаться с турками), Германию и Польшу возвращался на родину. Мнишекам и Молчанову нужен был человек, способный сформировать армию и действовать в России от имени истинного царя. Болотников показался вполне для этого подходящим. Он ничего не знал о том, что происходило в России и никогда не видел Лжедмитрия. Обмануть его было нетрудно. Молчанов изобразил государя в изгнании, принял Болотникова и отправил его в Путивль в качестве «большого воеводы» и своего личного представителя.

Затея себя оправдала. Уже в начале лета 1606 года Болотников собрал значительные силы и двинулся на Москву. На этот раз правительство было готово к мятежу. На южных рубежах стояли полки – те самые, которые самозванец намеревался бросить на Азов. В крепостях были сосредоточены значительные запасы оружия и продовольствия, поэтому вначале повстанцы терпели поражение за поражением. Но к концу лета положение изменилось, царские войска стремительно отступали, неся тяжелые потери.

Битва войска Болотникова с царской армией. Худ. Э. Лисснер, 1939

Главная причина заключалась в том, что на этот раз повстанцам не надо было никого ни в чем убеждать. Никто не требовал даже предъявить чудесно спасшегося царя Дмитрия – достаточно было, что восставшие действуют от его имени. По словам летописца, «вор Ивашко Болотников (...) пришел в Кромы, и все северские и полевые (южные) городы от царя Василия Ивановича всеа Руси и отложились...».

Пока царские воеводы громили мятежников, в тылу у них восставали всё новые города и крепости. В стране началась настоящая гражданская война между сторонниками «законного царя» из династии Калиты – Дмитрия – и приверженцами узурпатора Шуйского. Вначале за Дмитрия стояла Южная и Юго-Западная Россия, за Шуйского – Москва и центральные и северо-западные области. Но число сторонников Дмитрия стремительно множилось, правительственные войска оказались в окружении, все пути снабжения были перерезаны восставшими. Воеводам пришлось срочно отступать к столице.

В конце лета 1606 г. на сторону восставших перешла Тула, и в середине сентября армия «царя Дмитрия» вышла к Москве. Здесь правительственные войска смогли задержать их и даже заставить отойти на дальние подступы к столице, но это не меняло положения в целом. Огромная территория от Путивля до Чебоксар и от Тулы до Астрахани вышла из-под власти Шуйского.

Единого руководства в мятежном крае не было. Сам Болотников наступал на Москву со стороны Калуги. На юге движение поддерживали вольные казаки, на Рязанщине действовали Прокопий Ляпунов и сотник Истома Пашков. Им удалось захватить мощную крепость Коломну и начать наступление на Москву. Шуйский бросил против них все оставшиеся силы. В его ополчении был и цвет московской знати, и чернь, но всё же людей удалось собрать немного. Воевать они не хотели, и в битве под селом Троицким «бояр и воевод побили». Уже на другой день повстанцы вышли к окрестностям столицы и заняли Коломенское. 28 октября началась осада Москвы, а еще через несколько дней подошел Болотников со своими отрядами» (Гражданская война. Восстание Болотникова», kuz-biz.ru).

Суммируем всё изложенное выше. Болотников действовал в интересах Лжедмитрия II, т.е. в интересах Польши, желавшей захватить Московию, при помощи польских отрядов и на польские деньги. К восстанию его привлёк Г. Шаховской – польский агент, князь, боярин и воевода. Отрядами болотниковцев командовали рязанские дворяне П. Ляпунов и Г. Сумбулов, тульский помещик И. Пашков и северский дворянин А. Телятевский. Это похоже на всё, что угодно – на гражданскую войну или коллаборационизм в пользу Польши, только не на крестьянскую войну.

Прибытие второго самозванца (Тушинского вора) в Калугу, после бегства из Тушина (журнал Нива, гравюра Рашевского с картины Н. Дмитриева-Оренбургского), 1888 г.

О том, что восстание И. Болотникова – это крестьянская война, советские авторы писали по двум причинам. Первая – это одна-единственная строка из болотниковского воззвания: «Побивайте бояр, отнимайте их достояние, убивайте богатых, делите их имение…» (Из «облыжной грамоты» болотниковского «войска»). Однако это гораздо больше похоже на призыв к разбойникам примкнуть к восстанию, обещая им полную вседозволенность. Кроме того, рязанские, тульские и северские бояре и дворяне, примкнувшие к восстанию, сами были не прочь пограбить бояр московских и прочих чужаков.

Вторая причина – это тот факт, что в конце Болотниковщины боярские и дворянские отряды перешли на сторону царя. Что неудивительно: Болотников вышел из повиновения и стал самостоятельной военно-политической фигурой, а его разбойничьи отряды грабили, резали и насиловали всех подряд. То же самое проделывали и донские казаки «Илейки Муромца» – для них жители Центральной России были такими же чужаками, как и для севрюков Болотникова. Болотниковцы к моменту подхода к Москве окончательно превратились в армию завоевателей, поэтому опомнившиеся дворяне и покинули её – их собственные владения и семьи всё чаще становились жертвами свирепых и алчных чужаков.

В конце концов армия Болотникова была разгромлена, сам он попал в плен, был сослан в Каргополь, где ослеплён и утоплен. Остатки его воинства примкнули к другому польскому агенту – Лжедмитрию II и продолжали сражаться ещё много лет.

То, что движение Лжедмитрия II и его преемника, атамана Ивана Заруцкого – это «крестьянская война», советские историки не считали, хотя это было одно и то же движение с Болотниковщиной. А ведь в событиях Смутного времени участвовали ещё и русские и польские сторонники польского королевича Владислава, и отряды князя Дмитрия Трубецкого, и банды Лжедмитрия III (бывший московский дьякон Матвей), и мятежные татары и черемисы (марийцы), и ватаги атаманов Корелы (выходца то ли из карелов, то ли из курляндцев) и Смаги Чертенского (из литовских князей).

В смутное время. Худ. В. Иванов, 1909 г. Иллюстрация из книги «Картины по русской истории», вышедшей в московском издательстве Иосифа Кнебеля в 1909 г.

Читая про «крестьянскую войну под руководством Ивана Болотникова» нельзя не обратить внимание на её сущностное сходство с такими движениями, как Вандейский мятеж во Франции (1793-96 гг.), охвативший северо-запад страны, население которого, вандейцы и особенно бретонцы (шуаны), сильно отличались от французов, причём последние до сих пор говорят на собственном языке кельтской группы. В Английской революции также историки отмечают фактор межэтнической борьбы – между англичанами – сторонниками парламента, и монархистами – валлийцами, шотландцами и ирландцами. К этой же категории относятся и Карлистские войны в Испании (1833-76 гг.) в которых за дона Карлоса Старшего воевали прежде всего баски и каталонцы, в то время как за королеву Изабеллу, а впоследствии и за республику – в основном кастильцы. Похожие примеры нетрудно обнаружить и в истории войн и восстаний других стран.

Усмирение Вандеи. Худ. Ш.-А. Коссан де ла Фос, 1882 г., музей Каркассона, Франция

Смутное время было гражданской войной колоссального масштаба, и выделение в её русле особой «крестьянской войны» – Болотниковщины – это чистой воды фальсификация истории.

Следует отметить, что сами крестьяне, судя по всему, не воспринимали Болотникова как выразителя своих интересов – во всяком случае в русском фольклоре его фигура полностью отсутствует.

Жрец «водяного бога»

В отличие от Болотникова, о Степане Разине ещё в XVII веке начали слагать песни, некоторые из которых получили широкую известность в России и даже за рубежом («Wolga, Wolga, Mutter Wolga, Ruhig fließest du dahin» – популярная немецкая версия песни «Волга, волга, мать родная»). Атаман остался в народной памяти как вольный человек и смелый вождь. Впрочем, нельзя забывать, что о Разине пели донские казаки и население Поволжья, которое в разинское время состояло также из казаков и близких к ним по образу жизни беглых и вольных людей, в значительной части промышлявших разбоем – в первую очередь грабежами судов.

Даже в изложении советских учебников истории личность Разина как защитника интересов русского крестьянства выглядит, мягко говоря, странновато. Вспомним, что Разинщина, как именовалось восстание 1669-71 гг. в дореволюционной историографии, началась со знаменитого «Похода за зипунами». Тут стоит напомнить, что до этого времени казаки землю принципиально не пахали, а жили исключительно выплатами из казны и воинской добычей, т.е. грабежами. «Кто из казаков станет землю пахать и хлеб сеять, того казака бить и грабить» - так гласило главное казачье правило (Е. В. Шепова «Урок кубановедения по теме "Устное народное творчество на Кубани" (пословицы и поговорки).

Степан Разин. Худ. Б. Кустодиев, 19108 г., Государственный русский музей, Санкт-Петербург

Смутное время и голод начала XVII века, череда городских восстаний середины этого «бунташного» столетия, разорительные войны с Польшей и Швецией, а также длительная война с той частью украинцев, которая не приняла Переяславскую Раду, и, конечно, в первую очередь - окончательное закрепощение крестьян в 1649 г., выбросили в степи огромное число недовольных, ставших «голытьбой» - неимущими казаками, которых и возглавил Разин.

Жить им было не на что, и они собрались в небывалый по масштабам грабительский поход. «В 1667 г. предводителем казаков стал Степан Тимофеевич Разин – знатный, домовитый казак, сын возможного участника Азовского сидения Тимофея Рази. Крестным отцом Степана Разина был войсковой атаман Корнило Яковлев, а братом - Иван Разин, казнённый в 1655 г. за попытку увода своего казачьего отряда с театра военных действий русско-польской войны. Всего весной 1667 г. вблизи Волго-Донской переволоки у городков Паншина и Качалина собралось 600-800 казаков, но к ним прибывали все новые люди и число собравшихся возросло до 2000 человек.

По своим целям это был обычный казачий поход «за зипунами», с целью взятия военной добычи. Но он отличался от аналогичных предприятий своими масштабами. Поход распространился на нижнюю Волгу, на Яик и в Персию, носил характер неповиновения правительству и блокировал торговый путь на Волгу. Все это неизбежно вело к столкновениям столь крупного казачьего отряда с царскими воеводами и к превращению привычного похода за добычей в восстание, поднятое казацкой голытьбой.

Поход начался 13 мая. Через реки Иловля и Камышенка разинцы вышли на Волгу, выше Царицына они ограбили торговые суда гостя В. Шорина и других купцов, а также суда патриарха Иоасафа. Казаки расправлялись с начальными людьми и приказчиками и принимали к себе судовых ярыжных людей. Все это еще находилось в пределах того, что обычно делали казаки на Волге. Но последующие действия разинцев вышли за рамки обычного казачьего воровства и превратились в антиправительственное выступление. Это – разгром стрельцов во главе с воеводой Чёрного Яра С. Беклемишевым на протоке Бузан, а затем – взятие Яицкого городка.

Зиму разинцы провели на Яике, а весной 1668 года вышли в Каспийское море. Ряды их пополнялись казаками, прибывшими с Дона, а также черкасами (украинцами) и жителями русских уездов. На Каспии вблизи персидского города Решта у казаков произошел бой с шахскими силами. Бой был тяжёлый, и разинцам пришлось вступить в переговоры. Но прибывший к шаху Сулейману посланник русского царя Пальмар привёз царскую грамоту, где сообщалось о выходе в море «воровских казаков». В грамоте предлагалось персам, чтобы они «побивали бы их везде и смертию уморяли без пощады». Переговоры с казаками были прерваны. По приказу шаха казаков перековали, а одного затравили собаками. В ответ разинцы взяли Фарабат. Они зимовали близ него, сделав укреплённый городок.

Весной 1669 г. казаки выдержали несколько боёв в «Трухменской земле», где погиб друг Разина Сергей Кривой, а затем у Свиного острова вблизи Баку подверглись нападению большого шахского флота под командованием Мамед-хана Астаринского. Сафавиды сцепили свои суда цепями, чтобы окружить казачий флот. Казаки воспользовались этой ошибкой и пустили ко дну флагманский корабль противника, после чего уничтожили весь его флот. Но и после победы положение их оставалось сложным. Следовало ожидать подхода новых сафавидских сил. Поэтому разинцы отправились к Астрахани.

Вступив в переговоры с астраханскими воеводами, Степан Разин добился того, что его с почетом принимал главный воевода князь И. Прозоровский и пропускал на Дон, а казаки должны были отдать пушки, пленных и часть добытой в походе рухляди. Но казаки уклонились от выполнения своих обещаний. В сентябре они прибыли на Дон» (Википедия, ст. «Разин, Степан Тимофеевич»).

Таким образом, «крестьянская война» началась с того, что разинцы ограбили купцов и церковников на Волге и разбили стрелецкий отряд, пытавшийся пресечь их бесчинства. Затем казаки совершили грабительский поход против Персии, которая в то время была крайне важным союзником Московии в борьбе с Турцией. Спрашивается, а почему казаки не двинулись против Турции – своего «извечного» врага? Ответ прост: турки были гораздо сильнее в военном отношении, а цель разинцев заключалась именно в грабеже, а не в защите чьих бы то ни было интересов, кроме собственных.

Народная песня также утверждает, что астраханский воевода Прозоровский не просто отобрал у разинцев пушки и часть трофеев, а согласился пропустить их на Дон за взятку. Что тоже совсем не красит не только воеводу, но и самого Разина.

«…Стал воевода

Требовать шубы…

…Стал Стенька Разин

Думати думу:

«Добро, воевода.

Возьми себе шубу.

Возьми себе шубу,

Да не было б шуму».

А. С. Пушкин «Песни о Стеньке Разине».

Таким образом, «крестьянская война» началась с обычного, хотя и очень масштабного грабительского похода с большими человеческими жертвами. Почему же потом, вернувшись из Персии, Разин обратился с воззваниями к народу, призывая его восстать против царя? Потому, что понимал: награбленные богатства скоро кончатся, а второй раз на Персию напасть уже не удастся: во-первых, персы приняли меры для обороны Прикаспия, во-вторых, царское правительство начало стягивать на Волгу дополнительные военные силы. Тем более что грабежи русских караванов на Волге были разинцам привычнее и безопаснее, чем заграничные походы; почему бы, набрав силы, не начать грабить и поволжские города?

Тот факт, что часть крестьянства примкнула к разинцам, в целом не делает разинское восстание крестьянской войной: среди крестьян, особенно на окраинах страны, было более чем достаточно разбойного и полуразбойного элемента, готового грабить кого угодно.

В движении Разина, как и в Болотниковщине, немалую роль играл этнический фактор: к мятежному атаману примкнули не столько русские крестьяне и посадские, сколько мордва (вожаки - дворяне-мурзы Акай Боляев и Смаил Исяшев Соколов), калмыки (калмык Федька Шелудяк был одним из главных разинских атаманов), марийцы (вожаки - Илья Пономарёв и Мирон Мумарин), татары (вожаки – мурзы Асан Карачурин и Ахперди Килдибяков), чуваши (вожаки – дворянин-тархан Пахтемей Ахтубаев, Байдул Искеев, Тойдемир Емайдин, Изылбай Кабаев, Алгилд Атимов) и удмурты.

Важно отметить, что подавляющее большинство народов Поволжья были не крепостными, а свободными крестьянами, либо («служилые татары») принадлежали к военному сословию, по статусу идентичному казачеству.

Среднее Поволжье было завоёвано Московией всего лишь столетием раньше (в 1552-58 гг.), после чего русские войска с большой жестокостью подавляли сопротивление татар и других поволжских народов (справедливости ради необходимо отметить, что захват Казанского ханства был спровоцирован татарскими набегами и работорговлей, а значительная часть татар поход Ивана IV на Казань поддержала – в его войске татары составляли 40% личного состава).

Интересы крестьянства Разина не интересовали. Об этом ярко свидетельствует тайное, ночное бегство разинцев из-под Симбирска, где казаки бросили на растерзание армии Барятинского толпы примкнувших к ним крестьян и спокойно вернулись на Дон. Удивляться тут нечего – к тому времени они разграбили Астрахань, Саратов, Самару, Царицын, Камышин и накопили достаточно «зипунов».

Взятие Астрахани разинцами. Гравюра из книги: Les voyages de Jean Struys, en Moscovie, en Tartarie, en Perse, aux Indes, & en plusieurs Autres païs étrangers. Amsterdam, La veuve J. van Meurs, 1681

Так же, как и «прелестные письма» Болотникова, воззвания Разина ни словом и ни в какой форме не упоминали ликвидацию крепостничества, хотя мятеж начался через 20 лет после принятия Соборного Уложения 1649 г., окончательно закрепостившего крестьян. Так, в «Письме Степана Разина к русским, татарам, чувашам и мордве Цивильского уезда» сказано следующее: «А которые цывиленя дворяня и дети боярские и мурзы и татаровя, похотев заодно тоже стоять за дом пресвятые Богородицы и за всех святых и за великого государя и за благоверных царевичев, и за веру православных крестиян, и вам бы, чернь, тех дворян и детей боярских и мурз и татар ничем не тронуть и домов их не разореть». Бояр, которых Разин, как и Болотников, призывал «побивать», он именовал не иначе как «изменниками» - значит, их предлагалось уничтожать не потому, что они крепостники и угнетатели, а потому, что выступали против него, Разина.

Но у Разинщины есть и ещё одна, малоизвестная ипостась – религиозная. Церковный раскол 1650-60-х годов стал громадной трагедией для России. Огромные человеческие жертвы и превращение страны в сплошное царство произвола и насилия очень сильно пошатнули приверженность населения православию. Помимо старообрядчества, появились различные ереси, расцвели суеверия, а также последние всплески язычества – православие переживало сильнейший кризис.

Как ни странно, при том, что подавляющее большинство донских казаков (не участвовавших в восстании) хранило верность старообрядчеству, Разин объявил себя сторонником свергнутого патриарха Никона и даже возил с собой некоего самозванца, выдавая его за опального патриарха. При этом сам он никонианином не был. В некоторых поволжских сказаниях и песнях о Разине его именуют колдуном, чародеем и чернокнижником. Дело в том, что он вообще не был христианином, и его восстание в значительной мере носило антихристианский характер. В документах о «розыске» - допросах пленных разинцев – неоднократно упоминается, что пленные, среди которых было больше всего чувашей, марийцев и мордвы, объясняли своё участие в движении желанием «оставить православие и вернуться к вере в своих бесов». Знаменитая Алёна-старица (Арзамасская, она же Тёмниковая), командовавшая многотысячным отрядом восставшей мордвы, тоже осталась в народной памяти как колдунья.

Памятник Алене Арзамасской. Скульптор Н. Н. Аношкин, художник Н. И. Аношкин. Этнопарк Лукояновского района, Нижегородская область

Доказательством антихристианства атамана, кроме прочих, служит страшная история с убийством т.н. «персидской княжны».

«Сведения о персидской княжне крайне расплывчаты и противоречивы. В точности даже неизвестно, была ли она княжной и в действительности ли происходила из Персии.

По одной версии, донской атаман принес в жертву знатную и красивую татарскую девушку, которая попала ему в плен. Причем смерть разинской наложницы обставлена именно как жертвенный обряд: Разин поднялся рано утром, нарядил бедную женщину в ее лучшие одежды и объявил, что ночью ему явился водяной бог Иван Горинович и укорял его за то, что он так удачлив, а сам ничем и никак Ивана Гориновича не отблагодарил, хоть и обещал ему пожаловать лучшее из того, что добудет. Тут Разин схватил несчастную, так как ничего лучшего у него не было, и бросил ее в реку. У Разина был от нее сын, которого он послал к митрополиту в Астрахань с просьбой воспитать мальчика добрым христианином и при этом передал 100 рублей.

Н. И. Костомаров считал косвенным подтверждением рассказа Стрейса «Тёмные сказочные предания о Стеньке» и приводил одно из них, воспроизводимое и В. М. Соловьевым: «Плыл... Стенька по морю на своей чудесной кошме, играл в карты с казаками, и подле него сидела любовница, пленная персиянка. Вдруг сделалась ужасная буря. Товарищи говорят ему: «Это на нас море рассердилось. Брось ему полонянку. Нечего делать». Стенька бросил ее в море, и буря затихла».

В Астрахани уверены, что «княжна», по имени Фатьма Меннеда, сумела выплыть и стала женой местного кузнеца Степана. Его потомки, живущие в городе, внешне действительно напоминают персов.

Более того: на Урале, среди потомков яицких казаков, бытует легенда, согласно которой ещё до персидского похода, во время зимовки на Яике, Разин принёс в жертву реке татарскую девушку.

Вот мнение ещё одного исследователя о Разине: «Религиозность Разина была своеобразной. Его часто видели истово молящимся за успех своего предприятия, и вместе с тем он постоянно говорил казакам: «На что церкви? К чему попы? Венчать, что ли? Да не все ли равно: станьте в паре подле дерева, да пропляшите вокруг него – вот и повенчались».

Специфичным было и понимание Разиным свободы. Пленив летом 1670 г. под Царицыном отряд стрельцов, посланных астраханским воеводой Прозоровским, он приказал умертвить 500 из них, а оставшихся, более 300, взял на свои суда в качестве гребцов. При этом гребцы стрелецкого отряда, напротив, стали у него вольными казаками. К этому и сводилась нехитрая «социальная программа» Разина: превратить свободных людей в рабов, а вчерашних рабов сделать свободными.

Все свободные люди в занимаемых казачьими отрядами городах были обречены на смерть или на жестокие издевательства. Взяв Астрахань, Разин лично сбросил с колокольни воеводу Прозоровского. В городе было вырыто несколько братских могил, куда сбрасывали трупы убитых. Во дворе одного только Троицкого монастыря разинцы убили и зарыли 441 человека. 24 мая 1671 г., разинцы казнили астраханского митрополита Иосифа, ныне канонизированного русской церковью, и многих клириков астраханской епархии. Разин велел сжечь городской архив и библиотеку и заявил, что точно так же поступит, когда возьмет штурмом Москву. Три недели пробыл Разин в Астрахани, и каждый день он устраивал публичные казни, жертвы для которых выискивал лично, разъезжая на коне по городу. Жены и дочери убитых дворян, сотников и подьячих были «выданы» Разиным за казаков; он сам раздавал своим приближенным «печати» на право пользования той или иной женщиной [через 248 лет ту же практику будут применять большевистские комиссары во многих городах России – прим. авт.].

Резная икона священномученика Иосифа, митрополита Астраханского, верхний храм Успенского кафедрального собора г. Астрахани

Для вербовки в свои отряды Разин разослал по Поволжью множество агитаторов. Они обещали простым людям избавить их от начальства, объявляя целями похода Разина истребление бояр, дворян и приказных людей, искоренение всякой власти, установление на всей Руси казачества и всеобщего равенства. Зная уважение русского народа к личности царя, Степан сам внешне соблюдал его. Для этого он воспользовался именами царевича Алексея Алексеевича, умершего 17 января 1670 г., и патриарха Никона, лишенного сана и сосланного в отдаленный Белозерский монастырь. Были распущены слухи, что Разин спас патриарха Никона и царевича Алексея от преследования царя и бояр, и теперь оба эти популярных лица сопровождают его. Роль царевича Алексея играл один из черкасских казаков.

Патриарх Никон с братией Воскресенского Новоиерусалимского монастыря. Худ. Д. Вухтерс(?), 1660-1665 гг. Музей «Новый Иерусалим», г. Истра Московской области

В начале сентября 1670 г. отряды Разина подошли к Симбирску. Здесь к нему стали в большом количестве стекаться беглые поволжские крестьяне, черемисы, чуваши и мордвины. Его десятитысячное войско выросло в несколько раз, и лишь мужество защитников города позволяло выдерживать осаду (к примеру, Астрахань была взята Разиным с меньшими силами за два дня). В конце сентября на помощь осажденному городу подошли отряды князя Юрия Барятинского. 1 октября между Барятинским и Разиным произошло первое сражение, а через три дня второе. Воинство Разина было полностью разбито, и он, бросив на произвол судьбы воевавших за него крестьян, чувашей и черемисов, вместе с казаками уплыл вниз по Волге.

Он пытался закрепиться в Царицыне, а с началом зимы прибыл в Кагалинский городок и стал искать контакты с Астраханью и Черкасском. Но в Черкасске снова взял власть атаман Яковлев. В феврале 1671 г. Разину не удалось захватить Черкасск, и он возвратился в Кагальник. Обозленный неудачами, он начал бессмысленные зверские расправы с теми, кого подозревал в измене. Несколько десятков людей были заживо сожжены им в печи. В апреле 1671 г. глава Русской Церкви, патриарх Иосиф [Иоасаф II – прим. авт.], предал Разина анафеме. 14 апреля отряд черкасских казаков осадил Кагалинский городок и взял в плен Разина вместе с его младшим братом Фролом» («Чёрная книга имён, которым не место на карте России». Сост. С. В. Волков. М., «Посев», 2004).

После гибели Разина один из его атаманов, Федька Лукьянов, больше десяти лет скрывался в донских плавнях и открыто проповедовал поклонение солнечному диску.

В 1696 г. в Иркутске произошло восстание против злоупотреблений Иркутского воеводы Афанасия Савелова. Возглавил восстание удинский казак Петрушка Арсеньев. Восставшие называли себя «разинцами» (очевидно, среди них действительно были престарелые участники разинского бунта) и – что интересно – они жгли церкви, открыто выступая против христианства.

* * *

Можно сделать вывод: Разинщина не была крестьянской войной. Начавшись как массовое разбойное движение, она наложилась на сепаратизм завоёванных Московией столетием раньше народов Поволжья, а также на последнюю в истории страны вспышку антихристианской реакции, связанной с церковным расколом, вызвавшим, особенно на окраинах страны, общее недоверие к православию.

Донской Мазепа

Наименее «популярной» из т.н. «крестьянских войн» в советской исторической «науке» было «восстание Кондратия Булавина». О нём историки-марксисты всегда писали кратко и в весьма общих выражениях. И это неудивительно: обосновать его как «крестьянскую войну» было крайне сложно.

Памятник Кондратию Булавину, скульптор Н. Можаев, 1998 г., с. Трехизбенка Славяносербского района, Луганская область, Украина

Сам Булавин в своих «прелестных письмах» обосновывал необходимость восстания зверствами царских войск: «А нашу братью казаков многих пытали и кнутом, били и носы и губы резали напрасно, и жён и девиц брали на постели насильно и чинили над ними всякое ругательство, а детей наших младенцев по деревьям вешали за ноги». Сегодня трудно сказать, насколько атаман преувеличивал жестокости карательных отрядов – времена действительно были жестокими. Войска под руководством Долгорукова на Дону по приказу царя вели розыск беглых и наверняка не особенно церемонились со скрывавшими их казаками, однако весьма сомнительно, что они зверствовали в массовом порядке против лояльных властям станичников: в этом случае восстание вооружённых и имевших боевой опыт казаков было бы поголовным. А большинство донцов всё же сохранили лояльность, чего быть не могло, если бы описанные Булавиным жестокости были бы повсеместными.

Скорее всего, это была обычная пропаганда: врагов всегда обвиняют в насилиях по отношению к женщинам и детям. А основной причиной бунта была соляная проблема: соль со времён Алексея Михайловича была государственной монополией, но казаки активно добывали и продавали соль, не считаясь с законами. Булавин был как раз «соляным атаманом» в Бахмуте, отвечавшим за казачий соляной бизнес – с точки зрения государственной, совершенно незаконный. Ещё в 1705 г. он изгнал из Бахмута отряд полковника Шидловского, пытавшегося прекратить незаконный соляной промысел казаков, а сами солеварни сжёг. По непонятной причине тогда он не был объявлен мятежником и против его отряда никаких репрессий не последовало – очевидно, из-за тяжелого положения на шведском фронте власти решили закрыть глаза на локальные безобразия на Верхнем Дону. И, судя по всему – напрасно.

«В ночь на 20 октября 1707 г., ровно три века назад, на Дону вспыхнуло восстание казаков. Практически все советские учебники уделяли этому событию достаточно много внимания, подчеркивая, что это событие явилось как бы прологом к тому, что спустя почти 70 лет в России произошло другое восстание – Емельяна Пугачева. Кондратия называли чуть ли не предтечей Емельяна. При этом историков коммунистической идеологии ничуть не заботил тот факт, что бунт казаков 300 лет назад был вызван, скорее, не мощным нажимом царской власти на своих подданных, а нестабильностью обстановки в те времена.

Но обо всем по порядку. Кондратий Булавин родился предположительно в 1660 году (некоторые источники указывают на 1671 год), но точной даты рождения не сохранилось. Его отец был станичным атаманом (в советских источниках особо подчеркивалось, что предводитель казаков происходил из «низов», но это, мягко говоря, неправда). Соответственно, и жили Булавины отнюдь не бедно, во всяком случае, нужды не испытывали, а лидерские наклонности юного Кондратия проявились еще в детстве: гораздо легче командовать другими, если ты – сын атамана. Отсюда и такие присущие Булавину уже в зрелые годы качества, как здоровое нахальство, властность, стремление далеко не всегда прислушиваться к точке зрения, отличной от своей собственной.

Времена были, прямо скажем, лихие. Центральная власть была озабочена, прежде всего, Северной войной со шведами, которая началась для русских неудачно, с поражения под Нарвой. Правда, позже, к 1703-1704 годам, пока основные силы шведского войска во главе с Карлом XII воевали в Польше, Петр I сумел заложить основы русского флота, перегруппировал свои силы и отбил многие русские города на Севере. А в 1705 году русские вошли в Польшу, чтобы помочь своим союзникам. И именно в 1707 году, о котором идет речь, Карл принял решение перенести боевые действия на территорию России и начал готовиться к вторжению.

Победа шведов в битве при Нарве. Худ. Г. Цедерстрем, 1910 г., Национальный музей Швеции, Стокгольм, Швеция

Пока в Москве и Санкт-Петербурге строили планы о том, что противопоставить противнику, на южных окраинах большой страны многие местные князьки и атаманы почувствовали большую независимость от центра и все чаще начинали «покусывать» государевы органы, пытаясь определить, где тонко. В частности, на Украине совсем уж самостийным почувствовал себя гетман Иван Мазепа, который мечтал и де-юре оформить полную независимость от Московии. Именно он возлагал большие надежды на то, что свободу удастся вернуть с помощью шведских штыков и сабель.

«Великий гетман казаков Иоганн Мазеппа» Немецкая гравюра начала XVIII в.

Но в ожидании этой помощи гетман не сидел сложа руки, а пытался возродить бунтарский дух в донских казаках, время от времени подсылая на Дон своих подстрекателей, которые призывали местных атаманов, пользуясь моментом, попытаться добиться большей самостоятельности. А повод, как известно, найти всегда несложно. В данном случае первой «искрой» стал соляной вопрос. Соль в те времена была «стратегическим» сырьем, вот почему Петр I объявил добычу и продажу соли государственной монополией. Казаков принуждали покупать у государства «белую смерть», а не добывать ее, что называется, бесплатно.

Была и вторая спичка, готовая разжечь пожар. Далеко не все русские люди мечтали отправиться на войну со шведами, а чтобы не оказаться «забритыми», они очень охотно бежали на Дон. Поговорка «С Дона выдачи нет!» казалась людям незыблемым законом. Вот они и прибывали в верховые станицы, словно вода в половодье, мечтая отсидеться. А там, либо Петра не станет, либо война сама по себе рассосется, либо удастся разбогатеть на новом месте и откупиться от мобилизации.

Оба этих фактора способствовали тому, что Булавин возглавил несколько отрядов особо бедных и безбашенных казаков, которые отбили у государства некоторые соляные варницы. Петр I был вынужден направить на Дон карательный отряд под предводительством князя Юрия Долгорукова, насчитывающий, по разным данным, до двух тысяч солдат. Вначале «царскому сатрапу» удалось добиться успехов: только в восьми станицах ему удалось арестовать и насильственно депортировать вглубь России порядка трех тысяч беглецов, но тут подоспели подстрекатели Мазепы, которые заголосили в станицах: «Братцы, доколь терпеть будем?!».

Костер вспыхнул быстро. Булавин обратился к казакам: «Кто со мной бить царских воевод?». Желающих оказалось немало. А дальше булавинцы совершили быстрый ночной переход к Урюпинской станице и под утро навалились на спящих солдат из отряда Долгорукова. Сеча была страшная – казаки не взяли ни одного пленного, изрубив шашками всех и вся. Не пожалели и князя…

Но Булавин понимал, что это только незначительный успех, а потому разослал воззвание по казачьим станицам, в котором ложно уверял будущих повстанцев в том, что «бояре и немцы вводят казаков в эллинскую веру, жгут и казнят напрасно». Кто-то клюнул на эту наживку, но не столько, сколько хотелось самому Кондратию. Более того, войсковой атаман Лукьян Максимов при первом известии о бунте и гибели Долгорукова тут же велел собирать войско для того, чтобы бить смутьяна. Уж он-то, в отличие от Булавина, прекрасно понимал, что не пройдет и короткого времени, как Петр I вместо погибшей тысячи солдат князя пришлет на Дон в 20-30 раз больше. И тогда «зачешется» уже весь Дон, а не только Булавин.

Мечты Кондратия собрать боеспособное войско разбились о суровую реальность. Завидя войско Максимова, бунтовщики большей частью разбежались. А Булавин с остатками своих разрозненных сотен отступил к Бахмуту, надеясь укрепиться именно здесь и дождаться обещанной помощи от Мазепы, турецкого султана и запорожских казаков, которые перманентно находились в оппозиции к любой власти.

Так что зима 1707-1708 годов на Дону прошла относительно спокойно. А по весне, как и предполагал Максимов, Петр отослал усмирять бунтовщиков сразу 30-тысячное войско. Известие о том, что командует им брат убитого князя Долгорукова – Василий – отнюдь не привело Булавина в восторг. Он понимал, что как только князь окажется на Дону, ему пощады не будет. Это заставило Кондратия активизировать свои действия. Он и его ближайшие помощники атаманы Хохол, Драный, Некрасов и Голый не теряли надежды навербовать себе как можно больше недовольных. С этой целью Булавин отправил атаманов в степь, а сам приехал на Сечь.

Как только Булавину удалось собрать довольно многочисленное войско (порядка 15 тысяч сабель), он тут же двинулся в Черкасск – столицу Донского казачества. А вот Максимову не удалось повторить прошлогодний успех: во-первых, шли весенние полевые работы, а во-вторых, многие не поверили в то, что булавинское войско представляет собой настоящую опасность. В результате удалось собрать только 8 тысяч сабель.

Это стоило многим зажиточным казакам жизни, ибо регулярное казачье войско явно недооценило тот факт, что у Булавина теперь имелся боевой опыт. Он опять применил свою излюбленную тактику, напал на Максимова в самый неожиданный момент, когда тот собрал войсковой круг, наивно полагаясь на то, что Булавин будет чтить казачьи законы (в это время запрещалось ведение каких-либо боевых действий). В результате Максимов был бит и бежал в Черкасск. А следом на его плечах в столицу войска донского ворвались и булавинцы. Они быстро заняли город и учинили над противниками самую жестокую расправу: отрубив головы атаману Лукьяну Максимову с четырьмя старшинами, удушив пятого старшину Ефрема Петрова, разграбив и умертвив жителей, оставшихся верными своему долгу, провозгласили Булавина войсковым атаманом.

Но, как говорится, недолго музыка играла. Вскоре на Дону появилось войско под командованием Василия Долгорукова. А Булавин, напротив, свое войско неожиданно разделил на несколько отрядов, которые захватили Бобров, Борисоглебск, Камышин, Царицын. Но это был последний успех мятежников. Вскоре один из отрядов был разбит, а зажиточные казаки тем временем напали на станицу, в которой находился Булавин. Дом, в котором пировал самостийный войсковой атаман, окружили, а всех, кто находился в нем, уничтожили. Самого Булавина застрелил Степан Ананьин…

После гибели Кондратия восстание пошло на убыль. Окончательно булавинский мятеж был подавлен в конце 1709 года. Не последнюю роль в этом сыграла и полная виктория под Полтавой, когда народ убедился в том, что их царь не из тех, кто позволяет плевать в свою тарелку. И потом, булавинские «союзники» – шведы, Мазепа и турки, были заняты зализыванием ран. Так что помощи было ждать неоткуда…» (Юрий Москаленко «Что мы знаем о казачьем бунте Кондратия Булавина?», Школа.жизни.ру).

Булавинский мятеж принёс Дону громадный ущерб, и в основном из-за действий самих булавнцев, а не царских карателей, как это представляла советская история. «Разорения, причиненные Булавиным и его соумышленниками в одном только Придонском крае, были громадны. Здесь сотни тысяч десятин засеянных полей, вместе с сёлами преданных правительству крестьян, были превращены в пустыри, церкви разорены и святыни нагло поруганы [по-видимому, среди булавинцев проявились сохранявшиеся с разинских времён антихристианские настроения – прим. авт.]. Те немногие, которые успели спастись бегством, в паническом ужасе скрывались в лесах, откуда их долго не удавалось вызвать. Самую государеву десятинную пашню немногие смельчаки обрабатывали по ночам, с рассветом прячась в лесах» (Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон Энциклопедический словарь).

Получается какая-то нелепая картина: Мазепа, перешедший на сторону шведов, в нашей исторической традиции считается предателем, а Булавин, тогда же перешедший на сторону шведов, турок и украинских казаков Мазепы – национальным героем России и «борцом за свободу».

Уместно напомнить, что и Булавин, как и Болотников, и Разин в своих воззваниях не упоминал ни об отмене крепостничества, ни о каких-либо других специфических крестьянских проблемах. «…Добрым начальникам, посадским и торговым и всяким чёрным людям отнюдь бы вражды бы никакой не чинить, напрасно не бить, не грабить и не разорять и буде кто станет кого напрасно обижать или бить и тому чинить смертную казнь», - говорится в одной из его грамот. В другой же атаман пишет прямо: «Атаманы молодцы, дородные охотники, вольные всяких чинов люди, ВОРЫ И РАЗБОЙНИКИ. Хто похочет с военным походным атаманом Кондратием Афонасьевичем Булавиным, хто похочет с ним погулять по чисту полю, красно походить, сладко попить до поесть, на добрых конях поездить, то приезжайте в терны вершины самарские», - т.е. прямо апеллировал к преступникам и звал их с собой на грабежи.

Понятно, почему у советских историков восстание Булавина было непопулярным: назвать его «крестьянской войной» очень уж трудно. Оно локализовалась исключительно в казачьих районах, а участие в нём беглых крестьян не делает его крестьянским – беглые выходили из крестьянского сословия, да и среди них было очень много дезертиров из армии и горожан. Неудивительно, что даже такой «правоверный» советский историк, как Н. И. Павленко, не признавал восстание Булавина «крестьянской войной».

* * *

Кстати, последний булавинский атаман Игнат Некрасов после разгрома восстания увёл своих людей на Кубань, на территорию Крымского ханства. Так появилось первое Кубанское казачье войско, о котором сами казаки вспоминать не любят, потому что войско это охраняло не русские рубежи, а турецкие – от русских войск и своих же братьев-казаков. С территории Кубани вплоть до 1710 г. «турецкие» казаки осуществляли вылазки на южные рубежи России.

В 1717 г. некрасовцы приняли активное участие в последнем масштабном нашествии кочевников на русские земли. Совместно с ногайцами, черкесами и адыгами под руководством самозваного «салтана» Бахты-Гирея, они в августе осадили Петровск, вторглись в Завальный и Узинский станы Пензенского уезда и начали осаду Пензы, но князю Мещерскому удалось отстоять город. Блокировав крепости, кубанцы отрядами в 50-100 чел. рассыпались по уездам края, беря пленных, сжигая дома и церкви, убивая сопротивляющихся. Героически сражались защитники Рамзайского острога, задержавшие продвижение противника, за что были полностью уничтожены вместе с семьями. Опустошив местность между рр. Вороной и Узой, налетчики удалились, уведя с собой до 18 тыс. пленных только из пределов Пензенского края. Отряды кочевников и некрасовцев осадили Царицын, опустошили даже Саранский уезд, расположенный в 1000 километров от Кубани. На обратном пути орда была перехвачена союзными России калмыками и разгромлена, большинство пленных удалось освободить.

«Ленин» из Зимовейской

Самым популярным в советской истории вождём «крестьянских войн» был, разумеется, Емельян Пугачёв. Что понятно: именно его восстание приобрело самый широкий размах, охватило огромные территории на Урале и в Поволжье, затронуло даже Сибирь, и для подавления его правительству пришлось сосредоточить самые крупные силы. Наверняка коммунистам нравилось и то, что в восстании впервые принял участие «пролетариат» в лице рабочих уральских заводов.

Сам Пугачёв – личность малопривлекательная. Из армии он дезертировал – будучи больным, Пугачёв не получил отставки и бежал, однако так ли тяжела была его болезнь, если после этого он много лет странствовал, а потом возглавлял бунтовщиков, и никто не упоминал о его болезни? Четыре раза был осуждён за конокрадство, что очень знаменательно. Само восстание, получившее название «Пугачёвщина», с нравственной точки зрения выглядит отталкивающе. Зверства пугачёвцев, описанные А. С. Пушкиным в «Истории пугачёвского бунта», с насилиями и убийствами женщин и детей, тотальным пьянством и грабежами, чинимыми восставшими, не слишком вяжутся с идеями освобождения крестьян.

Суд Пугачева. Худ. В. Перов, 1879, Русский музей, Санкт-Петербург

Пугачёвские атаманы были мало похожи на «борцов за народное счастье». Хлопуша, правая рука атамана, до восстания был неоднократно судим и приговорён к каторжным работам за уголовные преступления. Он в Москве работал по оброку извозчиком, познакомился с шайкой уличных грабителей и участвовал с ними в нескольких преступлениях. За соучастие в краже серебряных вещей, и поскольку он назвался беглым солдатом Черниговского полка, его прогнали сквозь строй через тысячу человек шесть раз. Затем был отдан в солдаты, но совершил побег. Потом по обвинению в конокрадстве его приговорили «высечь кнутом и послать на житьё» в Оренбургскую губернию. Участвовал в грабежах, разбойничьих нападениях на дорогах. В 1768 г. он вместе с двумя своими товарищами был арестован за грабеж богатого татарина.

Портрет Пугачёва, писанный с натуры маслянными красками (надпись на портрете: «Подлинное изображение бунтовщика и обманщика Емельки Пугачёва»). Музейные описи № 4588. В Ростовском музее. Ростов Великий. Фотография картины – С. М. Прокудин-Горский, 1911 г.; восстановление фотографии – ЯрГУ им. П. Г. Демидова, 2000-е.

Иван Белобородов, захвативший многие заводы и города Урала, оставил по себе память о невероятных зверствах и повальных грабежах, творимых его отрядами.

Нетипичен и как герой «крестьянской войны» башкирский вождь пугачёвцев Салават Юлаев – потомственный аристократ. «Пугачев с его призывами к уничтожению всего и грабежу был сразу же принят башкирами как единомышленник, и их уже не интересовало, настоящий он царь или нет. Главное, что он разрешил им грабить заводы, уничтожать русские села и убивать русских крестьян.

Памятник Салавату Юлаеву, Уфа, Башкортостан, Россия

«Армия Салавата Юлаева» – это миф, придуманный коммунистическими историками и подхваченный националистами. Разбили эту «армию» в бою? Нет. Свора разбойников, именуемая в современных исследованиях «отрядом Салавата», ограбив русские поселения и уничтожив заводы, рассеялась по домам. Салават им был больше не нужен, да и они не были нужны Салавату. После этого главарь банды был пойман своими же земляками» (Н.Швецов "...И живем все от башкир в осаде с великим опасением..." Об истинных причинах башкирских бунтов. Tatarica).

Отряды башкирских повстанцев полностью уничтожали русские сёла и заводские посёлки; население частью истреблялось, частью продавалось в рабство казахам и хивинским и бухарским купцам. Башкирский отряд Каскына Самарова после ожесточённых боёв захватил и уничтожил Воскресенский завод, а банды Салавата Юлаева сожгли Усть-Катавский и Юрюзанский заводы, уничтожив всё русское население. Результатом стала междоусобная «малая война» повстанцев: русское население сопротивлялось башкирским набегам.

Справедливости ради надо указать, что обезземеливание башкир русскими властями происходило в большом масштабе и подвигало башкир на протесты и восстания. Есть сведения и о продаже башкир в рабство русскими войсками после подавления восстаний.

Хотя Пугачёв и прокламировал освобождение крестьян, сомнительно, что он на него бы пошёл в случае победы: своих сподвижников он награждал титулами графов, давал им генеральские чины, а можно ли представить себе графа или генерала тех времён без крепостных?

Кроме того, точно так же, как и восстания Болотникова, Разина и Булавина, Пугачёвщина носила ярко выраженный сепаратистский характер – восстали яицкие казаки, к тому времени слабо ассимилированные великороссами и имевшими отличную от русских национальную самоидентификацию. Другими активными участниками восстания были татары, башкиры, марийцы, мордва и удмурты, во второй половине XVIII века вполне сохранявшие собственные этнические черты. «…Общее число повстанцев достигало до двухсот тысяч человек: ряды этой армию составляли – башкиры, казахи, чуваши, марийцы, удмурты, калмыки и многие другие народности. И около ста тысяч только одних татар. Этот пожар охватил территории - Поволжья, Западной Сибири. Восстали жители Казанской губернии, Южного Урала, Западного Казахстана. В повстанческой армии Емельяна Пугачева трое татар: Канзафар Усаев, Бахтияр Канкаев, Ярмухаммет Кадырматов заслужили воинское звание бригадира. Также, воинских чинов были удостоены – Муса Галиев, Габдулла Туктаров, Габделкарим Рахманкулов...» (Гил Наиль Фавилович «Глава 18 Оренбургское магометанское духовное собрание»).

«Пугачёв в Казани творит суд», почтовая карточка 1931 г., издание Музея Революции СССР

Восстание Пугачёва историки справедливо делят на три этапа: первый – яицкий, когда движущей силой его были яицкие казаки и в меньшей степени татары, калмыки и казахи; второй – уральский, во время которого основными участниками стали башкиры, татары, мишари и горнозаводские рабочие; на третьем этапе ударной силой движения стали крестьяне Поволжья, а также татары, чуваши, удмурты, марийцы и мордва.

Таким образом, большую роль в восстании крепостные крестьяне сыграли только на третьем, последнем этапе восстания. Показательно, что на первом, казачьем этапе Пугачёв выпустил воззвание к казакам: «…Во всех винах прощаю и жаловаю я вас рякою с вершын и до усья и землею и травами и денижным жалованьям и свинцом и порахам и хлебными ж правиянтам я велики государь амператор жалую вас».

За ним последовал указ, обращённый к инородцам (примечательно, что он был написан на татарском языке): «Жалую вас землёй, водой, рыбой, топливом, пашней, лесом, порохом, деньгами, свинцом, хлебом, солью и прочим…

Кто не подчинится и будет противиться: боярин, генерал, майор, капитан, и другие, - голову того рубите и имущество его грабьте! Против (таких) стойте! Головы их рубите! Если окажется у них казна, она должна быть принесена царю!.. Тех же кто меня признает, кто навстречу ко мне выйдет со службой, - не трогайте…». То есть на социальный строй Пугачёв, как и Разин столетием раньше, не покушался: он призывал «бить» тех представителей имущих слоёв, которые выступали против него, а признававших его царём трогать не велел.

И только на третьем этапе восстания, когда армия вытеснила его отряды с Яика, Урала и из Приуралья, а башкиры и казаки отказались следовать за ним и вернулись в свои земли, Пугачёв обратил внимание на крестьян. Знаменитый «Манифест или «Манифест во всенародное известие жителям Пензы и Пензенской провинции» от 31 июля 1774 г. объявил об отмене крепостного права.

В то время крепостничество в России достигло своего апогея, став, по сути, самым жестоким рабовладением. При Екатерине II на помещиков были возложены права сбора государственных налогов, полицейские и фактически судебные функции. Крестьяне лишились права покупки земли, права брать откупы и подряды, вступать в вексельные отношения, брать денежные обязательства. Лишённые права на суд ещё во времена Елизаветы Петровны, они лишись права принимать присягу и даже вступать в монашество и даже жаловаться на помещиков. Барщина доходила до 4 и даже 6 дней в неделю, а часть крестьян переводились на «месячину», лишались права обрабатывать свои участки земли; бывало, что помещики отбирали у крестьян не только землю, но и личное имущество, включая избы, и заставляли их жить в пристройках. Крестьян стали продавать без земли, разбивая семьи, закладывать, менять, проигрывать. Массовые протесты, в том числе и самых крайних, жестоких формах, стали неизбежными. Ведь это только императрица изъявляла уверенность в том, что «наши крестьяне у хорошего помещика – самые счастливые люди в мире» (личная запись Екатерины II на полях издания Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву»).

Картина "Торг. Сцена из крепостного быта"

Торг. Сцена из крепостного быта. Из недавнего прошлого. Худ. Н. Неверев, 1866 г. Третьяковская галерея, Москва

В период пребывания в Поволжье у Пугачёва почти не осталось боеспособных военных сил, кроме вооружённых дубинами крестьян, и он, проявив политическое чутьё, сделал на них свою ставку. Однако обратим внимание: «манифест» был адресован только «жителям Пензы и Пензенской провинции», а вовсе не всем крепостным крестьянам страны. Получается, атаман хотел оставить за собой возможность в дальнейшем раздавать земли с крепостными своим «графам» вне пределов Пензенской губернии.

При этом именно третий этап восстания – первый и единственный раз в истории России - приобрёл явные черты крестьянской войны. Но считать таковой всю Пугачёвщину – гражданскую войну колоссального масштаба, охватившую значительную часть России, всё же не приходится: крестьянство в массовом масштабе вступило в неё лишь в самом конце восстания и главные роли в нём всё равно сыграли казаки, башкиры и татары.

* * *

У Пугачёвщины была и ещё одна, неизвестная широкой публике и совсем уж тёмная сторона. Стоит иметь в виду, что, помимо Пугачёва, спасшимся царём Петром III объявляли себя семеро самозванцев - Антон Асланбеков, Федот Богомолов, Гаврила Кремнев, Кондратий Селиванов, казак Каменщиков, Пётр Чернышёв и даже черногорский князь Стефан Малый, однако никто из них не смог повести за собой значительные группы населения. Значит, у Пугачёва было нечто, чего не имели эти семеро.

«235 лет назад в Москве казнили персону, похожую на некоего Пугачёва.

Это только в учебниках, по которым учились поколения нынешних 40-50-летних, все было просто и гладко, как всегда бывает на бумаге, получившей официальное одобрение. Версия была однозначно прогрессивной: казак Емельян Пугачев возглавил восстание народных масс, доведенных до отчаяния обострением классовых противоречий российского беспредельного феодализма. От Пугачева прослеживалась кривая роста революционных настроений.

От Емельяна к Радищеву, от того к декабристам, тем, что разбудили Герцена. Ну а дальше – разночинцы, народники, большевики и торжество всеобщего счастья.

Концепция выглядела завершенной и единственно правильной. Сомнения в целостности такой исторической картины появились уже позже. При том, что разобраться в странном стечении обстоятельств «русского бунта, бессмысленного и беспощадного» стремился еще Пушкин. Однако ни тогда, ни гораздо позже официальных документов, освещающих многие теневые перипетии тех кровавых и трагичных для России событий, найдено не было.

Утверждают, что и сейчас почти невозможно получить доступ к «делу Пугачева», словно есть еще нюансы, открытые следствием, обнародование которых может революционно поменять наше представление о ходе отечественной истории в целом.

Впрочем, тот же Александр Сергеевич своим тонким поэтическим нутром чувствовал, что многие разгадки феномена «маркиза Пугачева», как вождя называла императрица, лежат в зарубежных архивах. В частности, во Франции. Но поэт опять не получил необходимого для вояжа паспорта. Он остался невыездным, а многие секреты так и остались секретами.

В тюремном Бутырском замке, в силу логики развития столицы оказавшемся почти в центре нашего мегаполиса, есть именная башня. В ней, в Пугачевской, в клетке и содержался после доставки в Москву ужасный бунтовщик. Даже в оковах он продолжал внушать страх тогдашней российской элите, а потому доставили его даже не в Петербург, а в древнюю столицу и бросили в самое надежное узилище.

Бутырская тюрьма (бывший Бутырский замок), Москва

Утверждают, что взглянуть на самого знаменитого арестанта осьмнадцатого века возжелала сама матушка императрица. Пресс-службы тогда у Екатерины Великой не было, никто каждый ее шаг не протоколировал. А потому само свидание царицы с самозванцем выглядит полулегендарным событием. Но еще более невероятной представляется версия о том, что Емельян без лишнего шума был удавлен прямо в своей бутырской клетке, а на следующий день на эшафот на Болотной площади вывели другого, похожего на Пугачева злодея, которого и казнили с соблюдением всего соответствующего протокола.

Впрочем, наша история время от времени подтверждает самые невероятные версии.

Но вернемся на несколько лет назад. Что же могло так напугать правящий класс? Только ли масштаб вспыхнувшей гражданской войны? Вот сугубо классовый советский анализ тех событий мог базироваться на признании чуда: мол, скромный хорунжий, ничем особо не отличившийся на войнах, уроженец станицы Зимовейской сумел подчинить своей воле казацких старшин и силой своей харизмы буквально в считанные недели создать боеспособную армию, способную громить кадровую, закаленную в боях армию империи. Примерно такие же байки рассказывали и о созданной рабочими и крестьянами Красной армии. Пока не пришло время признать, что ее фактически выстроили офицеры царской армии, включая опытных генштабистов.

У Пугачева функционировала знаменитая военная коллегия, которую даже сам Суворов уважительно именовал штабом. И громить он предлагал именно штаб. И действительно многие действия пугачевцев могли бы войти в учебники в качестве примеров классических военных операций. Неужто их разработал самозванный Петр III? Но пока молчат наши архивы, гриф секретности был снят с закромов французского МИДа, и наши историки узнали много интересного о тех делах далеких дней.

«Казнь Пугачёва». Гравюра с картины А. И. Шарлеманя. Середина XIX в.

Повторимся – вокруг фигуры Пугачева витает немало тайн. Даже сам факт заключения навечно в крепость всей его семьи, включая и его военно-полевую жену «царицу Устинью», рассматривается иногда как лишнее доказательство желания властей преградить путь распространению нежелательной информации. Кто-то даже уверен, что вождь восстания и казак Емелька – это два совершенно разных человека. Но это недоказуемо.

А вот прямое иностранное покровительство Пугачеву – факт, уже доказанный вполне документально. Давно было известно о присутствии в военной коллегии бунтовщиков польских офицеров, видящих в лице Емельяна инструмент, хорошо приспособленный для того, чтобы создать трудности геополитическому сопернику Речи Посполитой – России.

Однако теперь выясняется, что человек, известный как Пугачев, был разменной монетой в куда более глобальной игре.

Итак... «Газет де Франс» на полном серьезе пишет о вожде восставших, как об императоре Петре. Почему эту версию распространяет именно французская, по сути, официальная правительственная газета? А все очень просто. Именно Франция в тот исторический период выступает главным недоброжелателем растущей русской империи. Она фактически подначивает Турцию, подталкивая Порту к новой войне с Россией. Вредит российским интересам в той же Польше.

Поддерживает антироссийские силы в Швеции, все еще жаждущей реванша за поражения в Северной войне.

Людовик ХV не скрывает от своего посла в Санкт-Петербурге, что «ему выгодно все, что может погрузить Россию в хаос и прежнюю тьму». Тут уж комментарии излишни. А Пугачев и внес тот самый желаемый в Париже хаос. Из переписки французских резидентур в Вене и Константинополе возникает фигура опытного офицера Наваррского полка, которого из Турции необходимо было как можно скорее переправить в Россию с инструкциями для «так называемой армии Пугачева». На очередную операцию Париж выделял 50 тысяч франков. И это, судя по всему, был просто очередной транш.

[Это, кстати, объясняет, почему яицкие казаки поверили ярко выраженному собрату-казаку, что он – царь. Как ни ненавидели они Екатерину Великую, как ни надеялись, что Пётр III жив, признать царём чернобородого казака они не могли. И наверняка – по-другому быть просто не могло – сразу спрашивали: чем докажешь? А тот приглашал их в свой возок (или хату, где останавливался) и демонстрировал бочонки с золотом. Ну не могло быть золота, да ещё столько, у казака – почти все они видели жёлтый металл только в виде крестов на груди дворян и офицеров да колец и серёжек их жён. «Это казна моя, от Катьки-царицки спасённая», – говорил Пугачёв. Ну как тут не поверишь! – прим. авт].

Пётр Фёдорович в бытность Великим князем. Худ. Х. Гроот, 1743 г., Третьяковская галерея, Москва

Действительно, откуда у емельянова войска были огромные средства, из которых он оплачивал не только своих военных специалистов и советников, но и самую настоящую пропагандистскую кампанию? Его «прелестные письма», напечатанные в хороших типографиях, стоили очень приличных денег.

Современные историки уверены, что, когда Пушкин писал о найденных в его ставке в Бердской слободе семнадцати бочках медных монет, выражая сомнение в том, что бунтовщики могли бы чеканить монету с портретом Петра III и латинским девизом «Я воскрес и начинаю мстить», речь шла о деньгах, однозначно приготовленных в дворянской Франции, отчего-то всем сердцем вставшей на сторону «мужицкого царя» в далекой России. Впрочем, у Емельяна были и другие источники финансирования.

Как докладывали канцлеру Панину, знатную сумму денег Пугачев получил и от Порты, то бишь Оттоманской империи. Спустя сто сорок лет немецкий генеральный штаб профинансирует Ленина со товарищи, осознав в его лице также немалую разрушительную силу. Все в этом мире повторяется.

Понятно, почему турки с легким сердцем финансировали пугачевский бунт. Шла очередная Русско-турецкая война. Суворов и Румянцев громили некогда грозную турецкую силу, а Екатерина Великая уже мыслила геополитическими масштабами: освободить от турецкого владычества Грецию, Балканы, воссоздать греческую империю и посадить там на трон своего внука Константина. Но Емельян фактически открыл в тылу у нашей армии второй фронт. Не только оттягивая кадровые войска с фронта, но и чисто по-большевистски ведя антиправительственную пропаганду в среде солдат различных сибирских и уральских гарнизонов.

Аллегория победы Екатерины II над турками. Худ. С. Торелли, 1772 г., Третьяковская галерея, Москва

Мало того, что правительство вынуждено было ослаблять турецкий фронт, и армия Пугачева, которая и так не была вооружена дрекольем и косами, захватывает основные заводы на Урале.

Предприятия, которые сейчас однозначно отнесли бы к военно-промышленному комплексу. То есть по боеспособности армии стараниями бывшего хорунжего наносился многоцелевой удар.

В последние годы много говорят и пишут о вполне эффективной работе в ту эпоху у нас иностранных разведок. И это уже отнюдь не байки.

В начале шестидесятых годов восемнадцатого века на черноморских верфях наши тогдашние контрразведчики поймали за руку французских (опять французских!) агентов, пытавшихся организовать диверсию – поджог строившихся кораблей [ошибка: черноморские порты начали строить позже – Херсон – в 1778 г., Севастополь – в 1783 г., Николаев – в 1789 г., Одессу – в 1794 г. – прим. авт.]. Уже в ходе борьбы с Пугачевым под арест попадает французский полковник на русской службе, некий Анжели, который-де подстрекал русские полки к переходу на сторону восставших.

Поэтому ничего нет удивительного и таинственного в том, что, как явствует из документов вновь открытых французских архивов, к которым получили доступ и наши историки, французы готовили координацию действий между турками и отрядами Пугачева. В частности, как писал из Вены в Константинополь граф де Сен-При: «Турецкая армия должна предпринять диверсию в пользу Петра III».

В результате Россия была вынуждена форсировать подписание мирного договора с Портой, пойдя на значительные уступки противнику, несмотря на одержанные блестящие победы. В этом смысле Пугачев возложенные на него Западом задачи выполнил.

Понятно, что тогда, как и в семнадцатом году, одних иностранных происков было бы маловато для подъема восстания. Жизнь в России всегда была нелегкой. Суровый климат требовал куда больше трудовых затрат для получения такого же прибавочного продукта, как в странах с благоприятными природными условиями. Но аристократия, как и нынешние олигархи, всегда стремилась к его наибольшему извлечению, чтобы жить не хуже западных братьев по крови. Помещичий беспредел, достигший при Екатерине невиданных масштабов, усугублялся тяготами затянувшейся войны на юге.

И тут появляется не просто вождь с деньгами, профессионалами-управленцами и военными спецами. Появляется человек, провозгласивший себя Петром III.

Парадокс, но и советская историография, в целом отрекшаяся от старого мира и отряхнувшая его прах, в отношении убиенного императора шла в русле пропаганды, проложенном еще Екатериной с подругой Дашковой: великовозрастный дебил, алкоголик и импотент, влюбленный во Фридриха прусского, а потому торговавший русскими коренными интересами.

Но вот что характерно: никто из самозванцев никогда не пытался предстать Петром I, а вот фигура неказистого и рано свергнутого Петра III вызывала в стране огромную симпатию.

Между тем за свой небольшой тронный срок Петр успел уничтожить кровавую Тайную канцелярию с ее пытками в стиле опричнины, покончил с практикой тотального доносительства под девизом «слово и дело», принял первые законодательные меры, защищавшие жизнь крепостных. Многие специалисты уверены, что правление Петра могло бы направить страну по пути буржуазного развития, во многом очистив ее от феодального варварства. Простой народ о таких тонкостях, естественно, не задумывался, но в его среде ходили легенды о том, что царь хотел «ослабонить народ христианский, но Катька ему помешала». Понятно, почему универсалы, писанные якобы от имени спасшегося императора, имели такую притягательную силу. А Пугачев при солидной финансовой поддержке начал что-то вроде своей избирательной кампании.

Кроме того, понятно, почему эта фигура вызывала такой страх. Важен был не сам Емелька как таковой, дело было, как мы видим, куда серьезнее. Поскольку его фигура стала пересечением глобальных геополитических интересов. Позволила в какой-то мере консолидировать заграничные силы недругов России и конкретного режима. Пугачеву помогли установить прямые контакты с эмигрировавшими старообрядцами, имевшими выход на самые российские верхи [утверждение более чем сомнительное – прим. авт.], и кровавой крымско-татарской ордой. Существовала опасность соединения сил армии самозванца и ордынской конницы, уводившей даже в просвещенном восемнадцатом веке толпы рабов с юга России и особенно – Украины.

Не удивительно, что конвоировал пленного Емельяна сам великий Суворов, добивший со своими силами быстрого реагирования остатки пугачевцев. И в таком свете легенда о том, что публично казнили другого человека, не выглядит преувеличением. Видимо, власти серьезно опасались провокаций все тех же вражеских агентов. Естественно, не следует в стиле конспирологических версий видеть в той гражданской войне исключительно заговор темных сил. Но нет дыма без огня... Ведь правительству Екатерины все-таки пришлось поспешить и заключить мир с побитой Турцией на куда менее выгодных условиях. Значит, антироссийский план Парижа и Вены сработал» (М. Щипанов «Таинственный Емельян Пугачёв», «Вечерняя Москва», 27.09.2011).

В пользу приведённой версии говорит и ещё одна необычная деталь. «Исходя из своей программы вольности и свободы, Пугачев щадил жизнь иностранцев, не состоявших на русской службе. Более того, он стремился завербовать их в свои войска, как дельных и технически образованных людей. Существует даже мнение, что Пугачев не желал затрагивать иностранцев, дабы не создавать международных осложнений и не возбуждать против себя иноземных правительств. Так или иначе, но немецкие колонии потерпели от самого Пугачева лишь материально; если же были случаи убийств, то совершались они шайками Пугачева без его ведома или просто расплодившимися в то время разбойниками.

В песнях и воспоминаниях колонистов Пугачев является лишь «суровым человеком», и нельзя сказать, чтобы отношение к нему было злобное и недоброжелательное. Много колонистов даже вступали в ряды его отрядов, за что впоследствии были сечены кнутом» (Г. Дитц «Пугачев в немецких колониях», Саратовский листок, 1914 г., №137,138). Представляется крайне удивительным, что немецкие колонисты, обретшие на Волге не только новую родину, но и получившие массу привилегий и в силу этого процветавшие, поддерживали мятежника Пугачёва. Не менее удивительно и то, что малограмотный казак был настолько дипломатически прозорлив, что немцев не обижал во избежание «международных осложнений». Или некие более грамотные и компетентные люди водили его рукой?

О понятии «крестьянская война»

«Крестьянин – сельский житель, занимающийся возделыванием сельскохозяйственных культур и разведением сельскохозяйственных животных как своей основной работой» (Толковый словарь Ожегова, 1949-1992). Крестьяне во всём мире и во все времена имели собственные групповые (или классовые) интересы, которые время от времени вступали в противоречие с интересами других социальных групп (феодалов, чиновников, рабочих и т.п.), что приводило к конфликтам, в том числе вооружённым. Крестьянские восстания происходили в большинстве стран мира, в том числе, конечно, и в России. Примеров крестьянских восстаний множество: из наиболее известных в отечественной истории – восстание под руководством Емельяна Чернодырова 1797 г. на Брянщине, Картофельный бунт в Яунбебри (современная Латвия) в 1841 г., Акрамовское восстание (1842 г.) в Среднем Поволжье, восстания крестьян после отмены крепостного права в 1861 г., наиболее известные из которых произошли в сёла Бездна и Кандиевка. Многочисленные крестьянские восстания произошли при советской власти – самые мощные из них были Тамбовское («Антоновщина») и Западно-Сибирское в 1921 г., восстания в период коллективизации (1929-34 гг.), и, наконец, хронологически последнее – Алтайское восстание 1947 г. Участники всех этих выступлений выдвигали специфические требования, касающиеся решения проблем крестьянства.

Особенностью крестьянских выступлений, и не только в России, а во всём мире таковы, что они всегда сохраняли локальный характер: крестьяне не могли оставить надолго свои хозяйства вовсе не из-за пресловутых неграмотности и «темноты», а просто потому, что хозяйство требует присмотра, и пойти в дальний поход крестьянин может только при наличии внешней организующей силы. Например, после указа об отмене крепостного права (1961 г.) крестьянские волнения охватили всю Центральную Россию, и лозунги у бунтовщиков были совершенно одинаковые, но в централизованное движение они не переросли. И в 1918 г., и в 1921 г., и в период коллективизации (1929-34 гг.) восстания охватывали огромные территории, и крестьяне в то время были в большинстве своём грамотные и не очень «тёмные», но единого организованного движения тоже не получилось (такая попытка, причём малоудачная, была предпринята только А. Антоновым на Тамбовщине). Естественно, крестьянские восстания при советской власти официально считались «кулацкими», хотя термин «кулак» при советах так никогда и не был чётко определён.

Теми же особенностями отличались и крестьянские восстания во всех странах (например, восстание в испанской Андалузии в 1892 г., в Румынии 1907 г., восстание «Контестаду» 1902-16 гг. на юге Бразилии и т.п.).

В силу имманентно присущей крестьянским восстаниям локальности они в принципе не могут перерасти в крестьянскую войну. Массовое участие крестьян в гражданских войнах и выдвижение ими своих специфических требований часто придавало таким войнам частично крестьянский характер, но в полном смысле крестьянскими ни одна гражданская война в мире не была. За пределами России «крестьянской» называют только гражданскую войну в Германии (1524-25 гг.), поскольку основные требования повстанцев состояли в отмене крепостного права и уменьшении крестьянских повинностей. Однако её название – «Крестьянская» – носит до известной степени упрощённый, обобщающий характер: повстанцы, помимо сугубо крестьянских, выставляли и социальные, общие и для других сословий, а также религиозные требования, а в самом восстании участвовали ремесленники, торговцы и даже рыцари-феодалы (например, Гец фон Берлихинген и Флориан Гайер). Традиционно крестьянскими считаются Жакерия во Франции и восстание Уота Тайлера в Англии: в них тоже главенствовали требования освобождения и законодательной защиты прав крестьян, хотя и выдвигались требования и других социальных групп, и в обеих случаях в движении также участвовала определённа часть дворянства. Однако эти восстания «крестьянскими войнами» никогда не считались.

Иллюстрация одного дня восстания в Париже (9 июня 1358 г.) из «Хроник» Жака Фруассара, миниатюра XV в.

В СССР «крестьянскими войнами» считались не только Разинщина и Пугачёвщина, но и некоторые схожие события в других странах. Например, «Восстание Юрьевой ночи» (1343-1345 гг.) в эстонских землях, захваченных немецкими и датскими рыцарями. По формальному признаку это похоже на правду, поскольку эстонцы были почти сплошь крестьянами (феодалов среди них было всего несколько человек, духовенства – не больше, торговцев – единицы), однако восстание носило ярко выраженный национально-освободительный характер. Восставшие не требовали уничтожения феодальных повинностей, а убивали всех немцев подряд; кроме того, они жгли церкви и убивали священников, возвращаясь к привычному язычеству. Это восстание крестьянским-то назвать затруднительно, а уж «крестьянской войной» и подавно. Почему же её объявили таковой? По-видимому, для того, чтобы убедить граждан, что эстонцы прожили примерно такую же историю, что и другие народы России: как же так, у русских, татар и башкир были «крестьянские войны», а у прибалтов – нет? Это нарушало стройность представлений об общей истории «новой исторической общности – советского народа».

По этой же причине восстание Дьёрдя Дожи в Венгрии в 1515 г. именовали Великой крестьянской войной, хотя сам Дожа был дворянином, а идеологом восстания – аббат Лёринц Месарош. И восстание в Корее («Тонхак», 1893-95 гг.) тоже объявлялось крестьянской войной, хотя оно проходило под религиозными лозунгами и ставило целью прекращение зависимости от Японии, т.е. носило национально-освободительный характер, а руководили им дворяне, чиновники и купцы. Однако и Венгрия, и северная часть Кореи были социалистическими, поэтому в их истории было уместно иметь «крестьянские войны».

По похожей причине гражданская война в Китае 1628-1647 гг., не имевшая ни малейших признаков крестьянского движения (повстанцы совершенно не покушались на существовавший в Китае бюрократический строй и сами создали целых две новых императорских династии) была объявлена «крестьянской войной» – в силу того, что Китай с начала 1920-х до конца 1950-х гг. коммунистами считался флагманом азиатского революционного движения, а значит, его социальная история должна напоминать историю «первой республики трудящихся».

Таким образом, история восстаний и гражданских войн в России не отличается от истории других стран. А понятие «крестьянская война» было изобретено в политико-пропагандистских целях – для того, чтобы доказать существование вечного противостояния эксплуатируемых с эксплуататорами, классовой борьбы, которая делала неизбежной «всемирную социалистическую революцию».

Автор: Трифонов Е. [email protected]

Обсудить стать. на форуме

Новости истории

Поиск

Форум

Рассылка от Историка

Войны «крестьянские» или гражданские?

Казаки-разбойники

Путь коллаборациониста

Жрец «водяного бога»

Донской Мазепа

«Ленин» из Зимовейской

О понятии «крестьянская война»

По историческим эпохам