Южная стена
На одиннадцатой стене изображена группа нарядно одетых людей, подъезжающих на богато украшенных слоне, лошадях и верблюдах к сооружению желтого цвета — павильону, схематично изображенному в левой стороне ее, сохранившейся не полностью — разрушена верхняя часть рисунка (рис. 8, табл. XIX). Павильон состоит из основания в виде усеченного конуса, расчлененного на три горизонтальные части. На этом основании выступающий прямоугольный карниз. Отсутствие перспективы не позволило художнику правильно воспроизвести верхнюю площадку этого сооружения. Выступающие боковые карнизы, уходящие вдаль, в росписи получились в виде двух вертикальных желтых «столбов», между ними поверхность площадки черного цвета. На этой возвышенности четыре фигуры стоящих мужчин, от которых сохранились только нижние части их халатов.
Рис. 8. Южная стена. Деталь 1. реконструкция
Табл. XIX. Южная стена. Деталь I
Фигура 1 — левая нога мужчины на верхнем желтом крае площадки, а правая повисла в воздухе, так как художник не справился с композицией и вся фигура не поместилась на отведенном ей участке. Мужчина одет в халат. Ткань халата разукрашена чередующимися желтыми и синими прямоугольниками, расчлененными красной линией, эти прямоугольники орнаментированы, но их рисунок не сохранился. Нижняя часть халата оторочена коричневым мехом. В левой руке мужчина, видимо, держит посох или бунчук, нижняя часть древка — красного цвета — видна у левой ноги.
Фигура 2 — второй мужчина, стоит слева от первого, на нем халат с каймой, на белом фоне которой растительный орнамент. Ткань халата покрыта кругами, в промежутках между которыми на красном фоне изображены деревья с голубой кроной.
Фигура 3 — следующий мужчина, стоит левее второго. Ткань халата белая, на ней фигуры лошадей с лентами на ногах и за головой. Кайма украшена синими кругами с перлами, внутри которых головы кабанов.
Фигура 4 — последний мужчина стоит в той же позе, халат украшен большими кругами с перлами и павлинами в центре круга. За головой павлинов развевающиеся красные ленты, в клюве ожерелья. Между собой круги связаны небольшими кружками с мелкими перлами, в середине каждого из них полумесяц рожками вверх. В ромбовидных красных фестонах синие деревья. У последних трех мужчин с левой стороны мечи, концы которых выступают около левой ноги. Самих ног не видно, так как черные сапожки слились с фоном площадки.
К этому сооружению приближается кавалькада. Возглавляет эту процессию медленно идущий белый слон (рис. 9, табл. XX). Его хобот закручен вниз, бивни выступают вперед. На спине слона попона с богато орнаментированной каймой, отороченной мехом (табл. XXI). На попоне изображены круги с перлами, внутри которых фантастическое хищное крылатое животное, судя по лапам, это крылатый лев. Сбруя слона состоит из подпруги, подхвостника и нагрудника, к которому прикреплен желтый колокол с выступающим длинным языком. Подпруга охватывает тело слона около передних ног. В местах стыка нагрудника и подхвостника с попоной подвешены тяжелые синие кисти. Правая нога слона согнута, подошва ее красного цвета. Белый цвет кожи слона оттенен желтой подцветкой, округлость форм и складки кожи подчеркнуты линейными штрихами. Сохранность этой части рисунка сравнительно хорошая, над слоном роспись фрагментирована, но можно догадаться, что на нем был балдахин, под которым, видимо, сидела девушка. Нижняя прямоугольная часть балдахина — синего цвета. На ее основании укреплена горизонтальная планка и вертикальная стойка, за которую держится служанка — фигура 5 с черными волосами, локоны спускаются за спину.
Рис. 9. Южная стена. Деталь 2, реконструкция
Табл. XX. Южная стена. Деталь 2. Слон.
Табл. XXI. Южная стена. Деталь. Попона слона
Фигура 5 (см. рис. 9, табл. XX) служанка сидит на черной подушке, подогнув ноги. Верхняя часть платья ее красного, нижняя — светло-голубого цвета, собрана в складки. От середины балдахина спускается черный ремень — путалище со стременем.
За слоном следует группа, состоящая из трех женщин, сидящих на конях. Они изображены одна за другой по вертикали (рис. 10, табл. XXII).
Рис. 10. Южная стена. Деталь 3, реконструкция. Всадницы.
Табл. XXII. Южная стена. Деталь 3. Всадницы.
Фигура 6. Первая из них сидит на стройном черно-сером коне с коротко подстриженной гривой и с высоко поднятой небольшой мордой, с голубыми глазами. Ноги коня стройные, сухие, с небольшими щетками у копыт. Лошадь хорошо ухоженная — гладко зачесанный хвост в середине перетянут лентой, богато украшен подхвостник сбруи со спускающимися сбоку тремя драгоценными камнями, один подвесок на нагруднике. Под седлом попона из дорогой орнаментированной ткани. Женщина сидит в седле, свесив ноги на одну сторону. Левой ногой в черном сапожке она опирается на стремя, висящее на голубом путалище, правая нога подсунута под левую. Стремя в верхней части имеет арочный контур и почти плоскую, с небольшим выгибом наружу подножку. Лицо всадницы сохранилось плохо. Черные волосы на лбу выложены полукружками, перед левым ухом спускается черный локон. В волосах шпильки с круглыми головками, в ушах серьги. Под носом красный кружок. Одета она в длинное желтое шелковое платье, многочисленные легкие складки которого лежат на ногах. Поверх этой одежды красное короткое платье, доходящее до колен. Через грудь и правое плечо к талии перекинута широкая серая лента (?). Треугольный вырез под шеей оторочен жемчугом (?). На грудь спускаются бусы и гривна с большим голубым камнем. Поводья она держит в левой руке, на наружной стороне которой согдийская надпись «знатная госпожа» («Zt pnh» букв, «свободная (знатная) госпожа») на запястье — браслет с голубым камнем, оправленным в золото. Правая рука покоится на правой ноге. Объем фигуры подчеркнут штриховыми линиями.
Фигура 7. Сохранность рисунка второй всадницы хуже. Женщина сидит на желтой лошади. Платье светло-голубого цвета, очень широкое и длинное с многочисленными складками, под левой коленкой оно закреплено булавкой или подшито (чтобы не свисало ниже ног), образовавшиеся складки подчеркнуты полутонами. Лента на груди, проходящая через правое плечо, красного цвета, по сторонам ее орнаментированная серая кайма, а на самой ленте нашивные украшения из жемчуга (?). Поводок всадница держит в правой руке.
Фигура 8. Третья дама на красно-рыжей лошади, хвост которой завязан узлом. Одета в белое платье, видны только многочисленные складки, выше штукатурка не сохранилась.
За женщинами едут двое мужчин (фигуры 9, 10) на верблюдах (рис. 11, табл. XXIII). Они сидят, свесив ноги на одну сторону.
Рис. 11. Южная стена. Деталь 4, реконструкция. Всадники на верблюде
Табл. XXIII. Южная стена. Деталь 4. Всадники на верблюде.
Фигура 9. Лицо первого всадника на верблюде коричнево-красноватого цвета, с седой бородой и такими же усами. Нависшие густые брови тоже сильно тронуты сединой (табл. XXIV). На смуглом лице хорошо видны глубоко посаженные голубые глаза (это единственная фигура, у которой хорошо сохранился один глаз). Волосы на голове перетянуты белой лентой. В левом ухе серьга, на шее золотая гривна с белым овальным камнем. Двумя пальцами правой руки он показывает вперед, в направлении сооружения. В левой руке — палица, увенчанная стилизованной головой крокодила, с широко раскрытой пастью и выступающим языком. На обеих руках золотые браслеты. Он одет в гладкий красный кафтан с большим полукруглым вырезом, в котором видна орнаментированная ткань нижней одежды. Высокие обшлага украшены изображением крылатых лошадей. Спереди к поясу прикреплен кинжал. Меч в золотых ножнах висит с левой стороны. Ручка меча с перекрестием инкрустирована драгоценными камнями. Если на фигурах этого же посольства, изображенных на западной стене, портупею для меча мы видели закрепленной с правой стороны у пояса и только предполагали, что ножны вешали на портупею, то на этой фигуре мы видим, что портупея продета в специальную металлическую (голубого цвета) петлю в верхней части ножен так, что петлей притянуты ножны к бедру. За спиной развевается на ветру желтая накидка, тени и полутени в складках придают ей легкость и объемность. Возможно, это второй член посольства, которого мы видим на западной стене среди послов (фигура 3), преподносящих царю подарки. У них одинаковый цвет лица, цвет повязки на голове, серьга, ножны кинжала с расширяющимся концом (правда, волосы у персонажа на западной стене не седые).
Табл. XXIV. Южная стена. Головы всадников.
Фигура 10. Светлолицый мужчина с черной бородой и тонкими усами. Черные волосы перетянуты красной лентой. Нос крупный с небольшой горбинкой, рот очерчен красным контуром. В правой руке золотая палица. Одет в белый кафтан такого же покроя, как и у первого всадника на верблюде. Мягкие складки подчеркнуты линиями и тенями. Левая рука опущена на ручку короткого кинжала, верх которой украшен головой хищной птицы. Этот персонаж, видимо, также представлен в числе послов на западной стене (фигура 2), его нижний халат украшен рисунком, изображающим головы кабанов, заключенные в круги из перлов, т. е. та же ткань, что и у фигуры 2 на западной стене. Повязка на голове в обоих случаях красная.
Верблюды, на которых сидят мужчины, коричневые, одногорбые (?), на первом из них закругленный потник, украшенный кругами с вписанными в них фигурами слонов (табл. XXVI). На потнике прямоугольная попона.
Табл. XXVI. Южная стена. Деталь. Попона верблюда
Следующая за ними группа также многоплановая (рис. 12, табл. XXVII). Рисунок почти полностью восстанавливается, несмотря на большие выпады штукатурки. В центре композиции богато украшенная серая лошадь и четыре белых птицы над ней. Лошадь ведет пеший мужчина с повязкой, закрывающей рот и нос, а птиц сзади подгоняет юноша с такой же повязкой. Лошадь стройная, с сухими тонкими ногами, небольшой головой и высокой холкой. На морде уздечка с металлическими удилами, прикрепленными к квадратной подвижной пряжке, которая закреплена на уздечке. Грива коротко подстрижена. Лоб украшен пышным начельником на металлическом золотом штифте, прикрепленном к уздечке; украшение в виде кисти прикрепление над мордой лошади. Под шеей видна большая белая развивающаяся пышная кисть, а сбоку крупа — еще три: одна на нагруднике сбруи, вторая — около гривы, третья прикреплена к подхвостнику при помощи золотых блях различной формы. Не менее нарядна большая попона с изображением козлов, ее широкая кайма разукрашена кругами, в которых нарисованы головы кабанов. На передней правой ноге лошади завязана белая развевающаяся лента, на левой — желтая с красной кромкой.
Рис. 12. Южная стена. Деталь 5, реконструкция, фиг. 11, 12.
Табл. XXVII. Южная стена. Деталь 5.
Фигура 11 — бородатый мужчина, ведущий эту лошадь. Черные волосы на голове его затянуты розовой лентой, в ухе серьга. На лице повязка, прикрывающая рот и нос, одет он в такой же белый халат, как у всадников на верблюдах. Слева на портупее прямой меч и кинжал, за спиной красная накидка. Хорошо видно, как закреплены ножны портупеи: через металлическую петлю голубого цвета в верхней части ножен продет ремень, конец которого скреплен с другим ремнем, идущим от пояса. Над лошадью изображены четыре белые птицы с голубыми глазами и длинными, изгибающимися как у лебедей, шеями. Ноги также длинные, с тремя пальцами впереди и одним сзади, без перепонок, как у страуса. На птицах согдийские надписи. В. А. Лившиц прочел здесь слова «нога» (p'bh) и «гусь» (sych), повторенные на трех изображениях; на 2-й птице, кроме того, видны остатки семистрочной надписи: «... четыре гуся царю Вархуману [из рода] Унаш». Последнее выражение мы встретим и в 16-строчной надписи на западной стене (см. ниже).
Фигура 12 — Юноша, подгоняющий птиц. На лице его повязка, закрепленная на затылке красной лентой. Ниспадающие черные волосы заканчиваются маленькой косичкой. Большой открытый лоб, сохранился рисунок правого глаза с черным зрачком (см. табл. XXV). На шее — гривна. В согнутой правой руке зажат, по-видимому, прут. На юноше белый халат, украшенный растительным орнаментом, надетый поверх нижней богатой одежды, виднеющейся в полукруглом вырезе горловины.
Табл. XXV. Южная стена. Голова юноши
Над головами всей этой части рисунка, как бы на самом дальнем третьем плане, ноги лошадей различной масти.
Фигура 13. Глава посольства в центре кавалькады — мужчина, сидящий на большой желтой лошади. Изображение его увеличено в два раза по сравнению с другими фигурами (рис. 13, табл. XXVIII). Сохранность рисунка очень плохая. Всадник одет в красный халат, орнаментированный фигурами гусей, к головам которых прикреплены две белые ленты. С левого бока у всадника чехол для лука, обтянутый шкурой леопарда, и ножны прямого меча. От фигуры лошади сохранились морда, круп и задние ноги с белыми лентами. Черный хвост перетянут посередине лентой.
Рис. 13. Южная стена. Деталь 6, реконструкция, фиг. 13. Глава посольств
Табл. XXVIII. Южная стена. Деталь 6. Глава посольства
Завершают кортеж пять всадников на лошадях — двое впереди, трое сзади (рис. 14, табл. XXIX). Первый из них на коричневой лошади, от которой сохранилась лишь часть головы и шеи. Украшена она кистями: одной около уха и второй — под шеей.
Рис. 14. Южная стена Деталь 7, реконструкция, фиг. 14, 15.
Фигура 14. Первый всадник сидит спиной к зрителям. Лицо повернуто в профиль, борода и волосы на голове рыжие (табл. XXX), в левом ухе серьга. На голове шапочка из орнаментированной ткани. Глаза и нос почти не сохранились. Над верхней губой тонкие усики. На левой руке, вытянутой вперед, браслет, на обшлаге рукава орнамент с изображением красной крылатой лошади. В правой руке древко бунчука красного цвета, выступающего за головой и заканчивающегося желтой кистью. Халат орнаментирован кругами с вписанными в них голубыми павлинами. Талия перетянута черным наборным поясом. На шее серый шарф-накидка, часть его проходит под подбородком, два конца перетянуты за спину, завязаны бантом и спускаются вниз. К седлу сзади прикреплен чехол для лука, обтянутый пятнистой шкурой леопарда.
Фигура 15. Рисунок второго мужчины выше талии не сохранился. Он сидит на желтой лошади, грива которой частично подстрижена, хвост завязан узлом. Видна двойная шлея подхвостника и прикрепленная к нему синяя кисть. Потник под седлом синего цвета с кругами, внутри которых геометрический орнамент. Видна передняя лука седла арочного типа, черного цвета. Сидит мужчина, свесив ноги влево на одну сторону, лицом к фигуре 14. Одет в красный халат, украшенный фигурами идущих синих баранов, с ожерельем на шее. С левой стороны к поясу на портупее прикреплен прямой меч в ножнах, на которых очень хорошо видна петля, через которую протянут ремень портупеи. От портупейного ремня спускается небольшой ремешок, второй конец которого прикреплен к фигурной дужке чехла для лука. За спиной виден развевающийся шарф-накидка розового цвета.
Об остальных трех фигурах можно только догадываться, так как на рисунке сохранились лишь следы изображений трех лошадей. Первая из них рыжая, на морде видны детали уздечки. Вторая — голубая (табл. XXXI). На этом фрагменте хорошо сохранились тона и полутона, придающие изображению объем. Четко прорисована нижняя часть уздечки с украшением в виде кисти оранжевого цвета, прикрепленной к наборному ремешку, к нему же прикреплены удила. От третьей лошади коричневого цвета сохранилась только передняя нога.
Табл. XXXI. Южная стена. Голубая лошадь.
У чаганианских послов — фигуры 2, 3, 4 на западной стене и у фигур на южной много общего в прическах, типе лиц, украшениях, оружии и костюмах. Можно поэтому предположить, что это изображения членов одного и того же посольства.
Все лица группы являются европеоидами. Лица овальные, лоб прямой, большие слегка выпуклые глаза, губы слегка опущены, уши овальные, со слегка оттянутой мочкой.
Различный цвет кожи некоторых фигур чаганианского посольства — красновато-коричневый и белый — вызвал ряд предположений. В. А. Лившиц предлагал сопоставить их с эфталитами-хионитами, которых среднеперсидские и индийские источники подразделяют на «красных хионов» и «белых хионов» (В. А. Лившиц. Надписи на фресках из Афрасиаба. Тезисы докладов сессии, посвященной истории живописи стран Азии, Л., 1965, стр. 6). Такое объяснение можно было бы принять, если бы речь шла только об изображениях на южной стене росписей (как это было известно В. А. Лившицу в 1965 г.), однако открыто еще три стены, и на всех стенах изображены послы из разных стран. Многие из персонажей этих посольств имеют различную окраску лица. Можно было бы предположить, что более пожилых мужчин изображали темнолицыми, но и это опровергается фигурками детей на восточной стене, тела которых также красно-коричневые и белые, поэтому данный вопрос остается пока открытым.
Волосы гладкие, зачесаны назад, доходят до плеч, перетянуты лентами, чтобы не рассыпались, в одном случае заплетены в одну небольшую косичку. Волосы бороды, усов, бровей густые, черные и седые, только в одном случае рыжие. В двух случаях волосы на голове опускаются на лоб и выложены полукругом. У женщин волосы опускаются локонами у висков и за спину, в одном случае они закреплены шпильками.
Серьги круглые. К колечку, продетому в ухо, прикреплен маленький круглый камешек.
Гривны золотые из толстого круглого прута, его концы загнуты к затылку, а спереди прикреплены украшения в виде круглых камней, включенных в золотую оправу, между ними квадратная золотая бляшка, к которой подвешен на золотом трилистнике каплевидный белый или голубой камень.
Шпильки для волос только у женщин — круглый длинный стержень с шаровидным навершием.
Кольца имеются не у всех персонажей.
Одежда мужчин. Гладкие одноцветные и орнаментированные халаты с широкими рукавами и высокими узкими орнаментированными обшлагами. Внизу и по бокам разрезов они оторочены каймой из орнаментированной ткани. На груди под шеей широкий полукруглый вырез. Запахивается справа налево.
Женский костюм состоит из длинного, до пола широкого платья, поверх которого надета верхняя, более короткая одежда типа рубашки. В хронике Бейши описывается женский костюм жителей Босы (Персия), причем следует учитывать, что в VI-VII вв. сасанидский Иран, поддерживая тесные контакты со своими северными соседями, несомненно, влиял на их культуру. «Женщины носят длинные рубашки и большие епанчи нараспашку» (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 261.) (т. е. широкий плащ или короткое пальто-накидку). Подобная одежда изображена и у женщин, входивших в состав посольства. Лента, проходящая через правое плечо, в этом случае может быть широкой каймой правого борта епанчи.
Этот тип женского костюма представлен не только у всадниц, но и у служанки, сидящей на слоне за балдахином. Археологические находки не противоречат росписи. Так, на одной из терракотовых плиток VI-VII вв., найденной на Афрасиабе, изображен лежащий мужчина, а рядом с ним на коврике — сидящая женщина на подогнутых ногах. У нее такое же длинное платье, собранное внизу в многочисленные складки (Г. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель. История искусства Узбекистана, стр. 162, рис. 162).
Плащ-накидка у мужчин перекинута под шеей через плечи назад, завязана на спине бантом. Два длинных конца спускаются вдоль спины ниже колен (см. фигуру 5, западная стена). Развевающиеся плащи у фигур 9 и 14 южной стены (и др.) предохраняют путников от пыли, зноя и дождей. В Персии в это же время мужчины поверх одежды накрывались «платками белого и темного цвета, оторачивая их штофом (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 327).
Пояса. Кожаные с металлическими наборными бляшками (различной формы), в большинстве случаев золотыми и серебряными. К поясу портупейными ремешками крепилось оружие, платки, кошели, мешочки, пеналы и футляры.
Меч — прямой с перекрестием у ручки, висит в ножнах с левой стороны туловища. В верхней части ножен металлическая петля, через которую проходят портупейные поясные ремни. На конце ножен подковообразное навершие.
Кинжалы с перекрестием носятся спереди. Ножны золотые или позолоченные, сужаются к середине и расширяются по краям. В верхней части прикреплены полукольца для крепления с ремнями, спускающимися с пояса (фиг. 8, западная стена). Ручки кинжала прямые, иногда оканчиваются изображением головы хищной птицы (Живопись древнего Пенджикента, М., 1954, табл. XXXV, XXXIX). Подобные формы ножен и их крепление к поясу известны в росписях Пенджикента, Варахши (см. табл. XII), Балалыктепа, «пещеры художников» в Кызыле и т. д., а также на фигурах каменных изваяний.
Табл. XII. Западная стена. Деталь росписей. Ножны. Варахша
Булавы или палицы изображены в руках мужчин, едущих на верблюдах, они заканчиваются головой животного, напоминающего крокодила. Булавы означают не только символ власти, но и боевое оружие, оно часто встречается в росписях (Там же, табл. XXXV), на серебряных сосудах (Серебряное блюдо из сел. Кулагыш. См.: Я. И. Смирнов. Восточное серебро, СПб., 1909, табл. XXII, рис. 50), терракотовых статуэтках (Ф. А. Заславская. Терракотовые статуэтки всадника с булавами). Булавы описаны в средневековой персидско-таджикской литературе. Так, в эпосе «Шахнаме» неоднократно упоминается булава Фаридуна, увенчанная бычьей головой.
Луки изображены в чехлах. Крепятся на поясе с помощью небольшого ремешка (фигура 5), прикрепленного к металлической петле на середине чехла лука. Судя по форме чехла, лук М-образный, изогнутый (А. Ф. Медведев. Из истории сложного лука, КСИА, 1964, стр. 102; А. М. Хазанов. Сложные луки евразийских степей и Ирана в скифо-сарматскую эпоху, в сб. «Материальная культура народов Средней Азии и Казахстана», М., 1966; Б. А. Литвинский. Древние кочевники «Крыши мира», М., 1972, стр. 83-89). Изображение подобных луков отмечено в росписях Пенджикента, Варахши и т. д. При раскопках тюркских могил были найдены сложные, наборные луки с накладками. Подобные луки «тюркского» типа происходят от гуннских (Л. И. Кызласов. История Тувы в средние века, стр. 21; К. Г. Рудо. К вопросу о вооружении Согда VII-VIII вв. Сообщения Республиканского историко-краеведческого музея Таджикской ССР, вып. I, Сталинабад, 1952, стр. 61-67).
Бунчук — символ власти посла или посланника, наделенного, очевидно, особыми полномочиями. На красном древке металлическое навершие с большой кистью, торчащей вверх (фигура 14). Бунчук неоднократно упоминается в древних хрониках как верительный знак, знамя посланника или полководца (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. III, стр. 267; Ю. Н. Рерих. Упоминание о бунчуке в Ригведе, М., 1962, стр. 440).
На поле халата фигуры 27 западной стены начертана надпись (рис. 15), которая позволила точно идентифицировать ряд персонажей росписей и явилась ключом к пониманию содержания целых сцен и характера здания. Эта надпись содержит две сильно поврежденные строки горизонтального курсивного бактрийского письма (греческого происхождения) и шестнадцать вертикальных строк согдийского курсива, сохранившихся значительно лучше. В. А. Лившиц расшифровал согдийскую надпись и опубликовал ее перевод уже летом 1965 года вскоре после открытия и расчистки росписей на южной и западной стенах (В. А. Лившиц. Согдиана. Газ. «Ленинский путь» (Самарканд), 6 июля 1965 г.). Позднее он дважды возвращался к тексту этой надписи, уточняя детали ее интерпретации и сопоставляя ее с данными других, значительно меньших по объему согдийских надписей на изображениях людей и птиц в росписях на южной и западной стенах (В. А. Лившиц. Надписи на фресках из Афрасиаба, стр. 5-6), а также нумизматическими данными и сведениями, содержащимися в китайских летописях (В. А. Лившиц. Правители Согда и «цари хуннов», стр. 25-26).
Окончательная публикация согдийских текстов и комментированных переводов всех надписей, обнаруженных на стенах зала, подготовлена В. А. Лившицем, но еще не издана (Транслитерацию большой надписи и ее английский перевод, сделанный на основе русского перевода В. А. Лившица, см. в статье R. N. Frye. The significance of Greek and Kushan archaeology in the history of Central Asia. «Journal of Asian History», Wisbaden, 1967, vol. I, pt. I, p. 33-44). Мы имели возможность ознакомиться с рукописью этой работы и получили разрешение опубликовать приводимый ниже перевод 16-строчной надписи (Пользуюсь случаем выразить свою искреннюю благодарность В. А. Лившицу, предоставившему мне эту возможность). Этот перевод имеет ряд уточнений сравнительно с первым, изданным в 1965 г., вариантом. Главное из этих уточнений связано с интерпретацией слова 'wnš-, дважды выступающего в тексте большой надписи (в форме 'wnš>w), а также засвидетельствованного в согдийской надписи на изображении одной из птиц (третьей, см. выше) на южной стене. Во всех случаях употребления этого слова в надписях, как установил В. А. Лившиц, оно служит определением к сочетанию «царь Авархуман» ( ͐βrγ nm'n MLK'). В первой публикации перевода текста надписи В. А. Лившиц, основываясь на чтении wn γ-(вместо 'wnb- —буквы š и γ в согдийском курсиве могут совпадать по начертаниям), предложил понимать сочетание ͐βrγ wm'n'wn γ w MLK' как «хуннский (?) царь Авархуман» и видеть в этом персонаже царя Тохаристана, по отношению к которому правитель Чаганиана, отправивший посла к самаркандскому царю, был вассалом. Исходя из этого предположения, В. А. Лившиц считал, что чаганианский посол, речь которого изложена в тексте большой согдийской надписи, обращается к самаркандскому царю не только от имени Туран-таша, государя Чаганиана, но и от имени своего верховного сюзерена — «хуннского царя Авархумана» (См.: В. А. Лившиц. Согдиана; R. N. Fryе. The significance, а также ряд работ, в которых воспроизведен первый вариант перевода надписи (например Ю. Н. Алескеров. Самарканд. Страницы истории, Ташкент, 1967, стр. 41; История Самарканда, т. I, Ташкент, 1969, стр. 138)). В двух строчках бактрийского письма В. А. Лившиц вполне обоснованно видел образец официальной письменности Чаганиана — об этой письменности косвенно упоминается и в тексте согдийской надписи, существование ее в VII — начале VIII вв. на территории Чаганиана подтверждается находками памятников этой письменности в соседнем с Чаганианом Термезе (в VII в. Термез и Чаганиан, как отмечено, были самостоятельными владениями), а также сообщениями китайских путешественников.
Уже в конце 1965 г. В. А. Лившиц отметил, что, несмотря на неясность значения слова 'wnš/γ, кажется по меньшей мере возможным видеть в «царе Авархумане» правителя Самарканда, известного по монетам, на которых его вариантное имя Вархуман (βrγ wm'n), a также по китайским летописям, и правившего, согласно сообщениям последних, во второй половине VII в. При таком толковании в надписи вместо четырех лиц, предполагавшихся ранее, — безымянного царя Самарканда, чаганианского посла — да-пирпата (букв, «глава писцов») Пукар-зате, чаганианского государя Туранташа и «хуннского» царя Авархумана, следует видеть только трех первых, причем царь Самарканда носит известное (по монетам и летописям) имя Вархуман, выступающее в надписи в вариантной, обычной для согдийской орфографии форме с начальным 'алефом (В. А. Лившиц. Надписи на фресках Афрасиаба, стр. 5-6; см. также перевод надписи в кн.: Б. Г. Гафуров. Таджики, стр. 251-252).
О. И. Смирнова, отметив наличие на некоторых экземплярах монет Вархумана точно такой же формы его имени, как и в надписи ( ͐βrγ wn' NMLK'), решительно высказалась в пользу отождествления «царя Авархумана» надписи с самаркандским царем Вархуманом (О. И. Смирнова. Согд. «Палестинский сборник», вып. (21) 94, Л., 1970, стр. 144. Еще раньше это наблюдение изложила Т. С. Ерназарова. (О монетных находках в Афрасиабе в 965 году, Сб. «Афрасиаб», вып. I, стр. 328—329)).
Наконец, в 1972 г. В. А. Лившицу удалось выяснить значение слова 'wns в надписи, столь важного для понимания ее содержания и титулатуры упоминаемых в ней лиц. Он показал, что в 'wns-('wns w является формой винительного падежа) скрывается родовое имя царей Согда VI-VII вв. Его значение не было до сих пор понято синологами, которые пытались видеть в этом слове титул (со значением «царь хуннов» или «царь девяти родов»), хотя в китайских летописях говорится о «фамильном имени». В. А. Ливщиц показал также, что 'wns- (это написание отражает, очевидно, звучание Унаш) представлено в согдийской легенде на монетах самаркандского царя Мастича, который, вероятно, был непосредственным преемником Вархумана: m'ste 'wns MLK' «царь Мастич (из рода) Унаш» (так читать вместо предлагавшегося О. И. Смирновой чтения mrt n'wy'n MLK') (В. А. Лившиц. Правители Согда и «цари хуннов», стр. 25-26).
Таким образом, в настоящее время можно считать установленным, что большая согдийская надпись содержит речь чаганианского посла, обращенную к самаркандскому царю Вархуману, носившему согдийское имя (Однако этимология его остается спорной. M. H. Боголюбов предложил толковать Вархумана как имя, означающее буквально «несущий» (βr) добрую (γw) мысль (m'n)». B. A. Лившиц полагает, что написание (>) βrγwn' можно понимать и как Фрагуман (см. его книгу. Правители Согда и «цари хуннов», стр. 26). Мы в данной работе придерживаемся ставшей традиционной формы Вархуман. Для целей нашего исследования различия в лингвистической интерпретации этого имени несущественны), происходящему из рода (династии) Унаш и правившему во второй половине VII в. н. э. Мы вправе предположить, что и остальные лица, упомянутые в надписи, — исторические персонажи. Следует учитывать, что в источниках данных о правителях Чаганиана второй половины VII в. почти не сохранилось, так что мы не можем установить точной даты правления государя Туранташа. Имя его мы впервые узнаем из надписи. Не вызывает, однако, сомнений, что он был современником Вархумана и что он действительно отправлял посольство к самаркандскому царю. Судя по росписям, он отправил, вероятно, ко двору Вархумана и свою дочь (фигура девушки, сидевшей на слоне), предназначая ее, очевидно, в жены самаркандскому царю. В первой публикации перевода надписи В. А. Лившиц полагал, что надпись, как и росписи, не обязательно отражает подлинные исторические события и могла быть навеяна полулегендарными, фольклорного характера сказаниями о недавнем прошлом Самарканда. Однако позднее как он сообщил нам, учитывая очень точное обозначение в надписи фамильного имени титула самаркандского царя Вархумана, а также весьма достоверное воспроизведение образца бактрийского письма Чаганиана и ряд деталей, выступающих в надписи. Он пришел к выводу о том, что в надписях, как и в росписях, отражены подлинные события истории Самарканда и взаимоотношений царя Самаркандского Согда с правителями других областей Средней Азии — события, очень подробно фиксировавшиеся, вероятно, в городской хронике Самарканда или в других летописях, имевших официальный характер или базировавшихся на подлинных документах и сообщениях очевидцев.
Ниже приводится перевод большой надписи, подготовленный к публикации В. А. Лившицем; из его обширного комментария к этому переводу мы приводим лишь несколько примечаний, связанных непосредственно с толкованием текста надписи:
«1) Когда царь Вархуман (из рода) Унаш к нему (-послу)
2) приблизился, (посол) открыл рот. «Я-
3) чаганианский дапирпат (по имени) Пукар-зате. От
4) чаганианского государя Туранташа сюда в
5) Самарканд к царю для
6-7) выражения почтения я прибыл и пребываю я сейчас (Т. е. в момент приема, в момент речи) в почтении перед царем.
8) И ты, (о царь), вовсе не имей подозрений относительно меня —
9) о самаркандских богах, а также
10) о самаркандской письменности я хорошо осведомлен (Т. е. «Я не буду пытаться внедрять в Самарканде чаганианскую веру и связанную с ней письменность». Это обращение чаганианского визиря весьма примечательно. Согдийцы, пережившие к середине VII в. много религиозных потрясений и вернувшиеся в лоно маздеизма, имели основание опасаться нового усиления буддизма — религии, которая в это время, судя по источникам и археологическим находкам, господствовала в Чаганиане. Не следует придавать особого значения сообщению, согласно которому в 719 г. в составе посольства, отправленного из Тохаристана в Китай, был некий деятель восточно-манихейской церкви. Можно считать твердо установленным, что господствующей религией в Чаганиане, как и в соседнем Термезе, в VII — начале VIII вв. был буддизм. А. М. Беленицкий. Вопросы идеологии и культов Согда по материалам пянджикентских храмов, в кн. «Живопись древнего Пянджикента», М., 1954, стр. 44, 45; Б. А. Литвинский, Т. И. 3еймаль. Аджина-Тепе, стр. 121),
11-12) и я не причиню никакого зла (самаркандскому) царю
13) И пребывай, о царь, в полном благополучии (Буквально, «очень благополучный»).
14) И царь Вархуман (из рода) Унаш отпустил его (Употреблен глагол «прощаться, отпускать (после беседы и проч.). Все примечания и переводы любезно представлены В. А. Лившицем).
15) И (тогда) открыл рот
16) чачский дапирпат».
Вышеприведенная надпись находится над тремя послами, исходя из чего можно заключить, что надпись поясняет именно этот рисунок. Видимо, над каждой группой послов были соответствующие разъяснительные надписи, сделанные одновременно с рисунками.
Первый исследователь живописи Афрасиаба В. А. Шишкин полагал, что сцена южной стены тематически не связана с западной: на ней изображено свадебное путешествие — на слоне едет невеста, а на лошади — жених (В. А. Шишкин. Афрасиаб — сокровищница древней культуры, Ташкент, 1966, стр. 18). В. А. Лившиц считал, что росписи на западной и южной стенах сюжетно связаны, причем, как было отмечено, первоначально сомневался в том, что в росписях отражены подлинные исторические события (В. А. Ливши ц. Согдиана).
Б. Г. Гафуров пишет, что надпись, несомненно, содержит отголосок реальных событий (Б. Г. Гафуров. Талжики. стр. 230). Одако эти предположения сделаны еще до открытия всех росписей. На основании прочтенной надписи и полного вскрытия зала мы считаем, что сюжеты росписей отражают определенные исторические события.
Сюжет южной стены тесно связан с сюжетом западной. Если на западной послы изображены в момент подношения даров, то на южной — во время движения чаганианцев к Самарканду. В левой (восточной) части южной стены схематически изображен Самарканд (ворота?) и 4 персоны, встречающие посольство из Чаганиана — государства в Тохаристане. Северный Тохаристан в VI в. захватили тюрки, и там было создано буферное эфталитское государство, зависящее от тюрок (А. М. Мандельштам. Средняя Азия в VI-VII вв., в сб. «Очерки по истории СССР III-IX вв.», М., 1958, стр. 352). «Тукюесцы насильственно поставили своего правителя» (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 286), но основное население, судя по росписям, оставалось европеоидным.
Язык жителей Тохаристана отличается от тюркского. Собственно Чаганиан, в то время именовавшийся Чаган, занимал долину р. Сурхан (Чаганруд) и Гиссарскую долину. Главный город — Чаган находился юго-западнее современного Денау, видимо, отсюда и шло посольство в Самарканд. Прибывший в Самарканд посол являлся начальником канцелярии — дапирпатом правителя Чаганиана, известного позднее под титулом Чаган-худат. Посол сидит на желтой лошади и изображен больше чем в натуральную величину. Он везет Вархуману принцессу, сидящую на слоне под балдахином, в сопровождении служанки, сидящей рядом с ней на слоне, и придворных дам, едущих на лошадях. Посольство везет и дары — 4 белых птицы и богато украшенную лошадь.
Особый интерес вызывают птицы. По мнению В. А. Шишкина, это гуси или лебеди. Надписи, которые прочитал В. А. Лившиц, говорят, что это гуси. Судя по занимаемому ими центральному месту в картине, это не простые птицы, а связанные с каким-то культом (В. А. Шишкин. Афрасиаб — сокровищница древней культуры, стр. 16). Мы считаем, что здесь изображены страусы.
По письменным ц археологическим (M. E. Массой. Яйца страусов в Узбекистане. Социалистическая наука и техника, 1935, № 140) источникам самаркандцы знали о существовании страусов, считая их яйца диковинными. Владетель Кана, посылая свое посольство в Китай, среди прочих подарков преподносил императору яйца «верблюда-птицы», т.е. страусов. Так как в Согде страусы не водились, то согдийцы могли получить их только посредством других государств, из Аравии и Сирии.
Вполне вероятно, что еще в VI-VII вв. страусы могли водиться в северный районах Ирана или Афганистана, как и во владении Фулуни (к северу от Босы — Персии). По сообщениям хроник, есть птица, похожая на верблюда или лошадь (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 263). Возможно она водилась и в Тохаристане (Еdward H. Sсhafеr. The Golden Peaches of Samarkand— A Study of T'ang Exotics. Berkeley and Los Angeles, 1963, p. 102) - В 650 г. из Тохаристана в Китай прислали большую птицу «вышиной семь футов, ноги у нее как у верблюда, черного цвета, она имеет крылья, в день пробегает около 300 ли, может глотать железо» (Там же, стр. 321). Если правитель Тохаристана мог посылать страусов в качестве дара, то посылка их из Чаганиана в Самарканд не может, на наш взгляд, вызывать удивления.
В своих ответных посольствах согдийские владетели посылали дары, изготавливавшиеся в Согде или полученные ими от других владетелей. Так, в 713 г. в Китай было направлено посольство с дарами, среди которых была кольчуга (H. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 311). Кольчуги мы видим в рисунках живописи Пенджикента (Живопись древнего Пянджикента, табл. XXV, XXXV), Варахши (В. А. Шишкин. Варахша, табл. XVII) и Кызыла (A. Grünwedel. Alt-Kutscha, Berlin, 1920, Pt. XLVI-XLIX), которые были найдены на фрагментах штукатурки росписей в изучаемом нами зале. При раскопках помещения 5 была найдена железная кольчуга. Китайцы стали носить кольчуги только в первой половине VIII в., заимствовав их у согдийцев Самарканда (В. Laufer. Chinese clay figures. Pt. I, Prolegomena on the history of defensive armor, Chicago, 1914, p. 237, 253-256).
Кроме того, среди даров этого посольства упомянут кубок из восточного хрусталя, агатовый кувшин, и, что особенно интересно, на третьем месте значатся «яйца верблюда-птицы». Видимо, они должны были, по мнению самаркандского правителя, поразить воображение китайского императора, как в свое время поразили его самого.
Затем уже перечисляются прочие подарки — юечжийский карлик и тюркистанские танцовщицы.
На основании изучения древних источников американский ученый Э. X. Шефер сообщает интересные сведения о танцорах Средней Азии.
Среди даров, которые в VIII в. иностранные посольства привозили в Китай, самыми популярными были музыканты, певцы и танцоры Средней Азии (E. H. Schefer. The Peaches of Samarkand, p. 55, 56). Танцоры из Средней Азии — девушки и юноши —производили большое впечатление своими «гибкими» и энергичными танцами. Одним из популярных энергичных танцев был «западный прыгающий танец», обычно он исполнялся мальчиками из Ташкента. Одеты они были в рубахи с узкими рукавами и в высокие остроконечные шапки с блестящими нашивками. Подобные колпаки были у персонажей в скульптуре Дальверзина. Среднеазиатский «чачский» танец исполнялся двумя молодыми девушками, одетыми в газовые полупрозрачные кафтаны с разноцветной вышивкой и шаровары. Талию перехватывал серебряный длинный пояс с развевающимися концами. На голове возвышалась остроконечная шапочка с колокольчиками, а на ногах были парчевые сапожки. Девушки появлялись перед публикой под звуки барабанов, в конце танца они сбрасывали с себя кофточки, обнажая плечи. Это зрелище вызывало восторг пресыщенной богатой знати. Фигуры таких танцовщиц мы видим в скульптуре из дерева Афрасиаба (помещение 5) и многочисленных произведений торевтики.
В качестве ценного подарка самаркандскому царю дарят и лошадь. О бактрийских лошадях складывались легенды. Так, в одной из них рассказывается, что на севере владения Тухоло (Тохаристана) есть гора, с южной стороны которой в пещере живет божественный конь, «жители пригоняют к горе пасти кобылиц, и от этих кобылиц происходят потокровные лошади» (Н. Я. Бичурин. Собрание сведений..., т. II, стр. 321).
Бактрия славилась конями золотисто-рыжей масти, которые особенно ценились и на древнем Востоке. Лошади такой масти воспевались в гимнах и связывались с культом бога солнца (О. В. Витт. Лошадь древнего Востока, в сб. «Конские породы Средней Азии», М., 1937, стр. 11-51). На рисунке южной стены глава чаганианского посольства изображен сидящим на такой золотистой лошади.
Изображенные в росписях тохаристанские лошади отличаются стройностью, красиво посаженной небольшой головой, тонкими прямыми ногами, в отличие от большинства сасанидских изображений лошадей, которые более тяжеловесны, хвост не завязан узлом (И. А. Орбели К. В. Тревер. Сасанидский металл, табл. 14, 15, 17 и др. Подробно о лошадях см.: О. В. Витт. Лошадь древнего Востока, стр. 11, 51.), а посередине перетянут лентой. Конская сбруя украшена круглыми бляхами с подвесками и пряжками, а также кистями, которые с головы спускаются под шею и с подхвостника на круп. Двойная шлея проходит под хвост, а от нагрудника вниз спускается еще одна шлея, проходящая между передними ногами к подпруге. Ноги лошади главы посольства и коня, привезенного в подарок, украшены лентами. Все эти люди и лошади украшены драгоценными камнями, по свидетельству Беруни: «Согдийцы питают фантастическую веру в изделия [из драгоценных камней] и [в цвета получающиеся при] их шлифовке» (Перевод А. М. Беленицкого приводится в кн.: В. А. Лившиц. Согдийские документы с горы Муг, вып. II, стр. 161).
Чтобы представить себе реальную стоимость вещей, укажем, что стоимость одного яхонта (а под яхонтом в Согде именовали камни различных цветов — красные, желтые, шафранно-желтые и др.) равнялось 80 драхм, в то время как корова стоила 11 драхм, а лошадь 200 драхм. По свидетельству Беруни, в Герате (XI в.) цена шлифованного яхонта наивысшего качества весом в 1 мискаль равнялась 5000 динарам (В. А. Лившиц. Согдийские документы..., стр. 161). Такчто не трудно представить большую стоимость подарков, которые везут чаганианские послы.