Вук и Анна. Идеал женщины в жизни великого ученого
Имя Вука Стефановича Караджича (1787-1864), выдающегося сербского филолога, историка, этнографа, фольклориста, реформатора сербского литературного языка, хорошо известно широкому кругу людей. Его вклад в развитие сербской культуры был высоко оценен уже при жизни учеными разных стран, а жизнь и творчество давно стали предметом пристального изучения: об этом написано множество книг и статей. Некоторые из этих работ, имеющих биографический характер и опирающихся на богатое эпистолярное наследие ученого, помогают восстановить этапы творческого роста знаменитого серба, оценить разносторонность его научных интересов и географическую широту его связей (Стојановић Л. Живот и рад Вука Стеф. Караџића. Београд, 1924; Сусрети с Вуком / Избор и редакција Г. Добрашиновића и Б. Маринковића. Нови Сад, 1964; Шаулић Ј. Вук и породица. Београд, 1978; Срезневский И. И. Вук Стефанович Караджич. М., 1884). В настоящем исследовании на материале переписки В. С. Караджича и его жены Анны (Вук — Ана. Преписка/ Приредио Голуб Добрашиновић. Нови Сад, 1992) (а это около 200 его и 50 писем Анны) предпринята попытка увидеть «Вука вблизи», понять другую сторону его человеческой натуры — как мужчины, мужа, отца семейства, волей судьбы за четверть века сократившегося с пятнадцати до четырех членов.
Первая встреча будущего ученого и Анны произошла в 1814 году в Вене, куда в 1813 году после поражения Первого сербского восстания (в котором он принимал участие) переезжает молодой Вук. Здесь он знакомится с Ернеем Копитаром, словенским ученым, хранителем императорской библиотеки и цензором книг, выходящих на славянских, греческом и румынсском языках. Копитар, сразу по достоинству оценивший природные способности молодого человека, стал убеждать его заняться активной деятельностью по сбору и изданию сербского фольклора и подготовке грамматики сербского разговорного языка (Одна из первых статей В. С. Караджича для газеты «Новине сербске», посвященная урокам Первого сербского восстания, сразу обратила на себя внимание венского придворного цензора своей логикой и ясностью изложения материала, а также чистотой языка. См. об этом: Шаулић Ј. Вук и породица. С. 29-34; Копитар и Вук. Београд, 1978. С. 21-22). Желая ослабить влияние земляков на Вука (последний в то время жил вместе с семьей Живковичей) и тем самым укрепить его стремление продолжить самообразование в Вене и начать работу на культурном поприще, словенский ученый советует ему переехать на другую квартиру — в дом вдовы венского портного, Марии Краус, на улицу Ландштрассе. Именно здесь двадцатишестилетний Вук знакомится со своей будущей избранницей — младшей дочерью хозяйки, пятнадцатилетней Анной Краус. Единственный портрет Анны, написанный, как полагают, Урошем Кнежевичем в 50-е годы XIX века (в то время ей было около сорока лет), а также достаточно объективное описание самого Вука в ряде писем позволяют воссоздать ее внешний облик. Она не отличалась яркой красотой: высокий лоб, тонкие брови, голубые глаза с вечным выражением спокойствия и покорности. Их взаимное влечение впервые проявилось в те дни, когда непрекращающиеся боли в ноге заставили Вука несколько дней не подниматься с постели. Для юной Анны Вук в какой-то степени явился живым воплощением образа романтического героя: темноволосый красавец с черными, горящими внутренним огнем глазами, в которых угадывались смелость и благородство. Она с нежной заботливостью стала ухаживать за постояльцем. Свежесть молодости, наивность и простота все более и более влекли к ней молодого человека. Силу этого влечения Вук ощутил во всей полноте уже при первой разлуке. В ноябре 1814 года он едет сначала в Пешт, а затем в родные края с целью сбора народных песен, а также выяснения возможности вернуться на родину. Уже в Пеште, где он задержался на некоторое время, Вук ощутил, сколь глубоко Анна вошла в его душу. Вместе с тем, она была не первой женщиной в жизни Караджича, и даже если не принимать во внимание тот факт, что еще в детстве он был обручен со своей подружкой из родного Тршича, Ружицей Тодоровой, позже у него была возможность выбрать брак и по любви, и по расчету. Брак по расчету, на дочери богатого венского торговца, серба по происхождению, Вук отверг сразу. Но его роман с молодой вдовой краинского князя Михаила Карапанджича, Сарой, как и их последующая дружеская переписка, продолжались несколько лет, с 1811 по 1815 год (См.: Шаулић Ј. Вук и породица. С. 41-45). Наконец молодой серб встал перед выбором. С одной стороны, союз с молодой, привлекательной, умной и весьма образованной для того времени, а кроме того, богатой Сарой Карапанджич. Отметим, что это давало возможность молодому патриоту вернуться домой, в Сербию. А с другой стороны, Анна, недостаточно образованная, не блещущая красотой бесприданница, способная предложить, помимо своей молодости, лишь доброе сердце и преданную душу. Но именно ей Караджич пишет из Пешта полные искреннего восхищения и почти романтического поклонения письма. При этом между строк, явно заимствованных из немецких «Письменников для влюбленных» (Вук еще не свободно владел немецким в ту пору), легко можно выделить его собственные слова. «Я должен писать Вам, так как постоянно думаю о Вас» (15.XI. 1814) (Вук — Ана. С. 7), — пишет он почти сразу после отъезда. А уже в следующем письме звучат заветные слова: «Я <...> всегда желал иметь своей женой существо, в чьем благородном сердце, добродетельности и уме я мог бы всегда быть уверен <...> а все эти качества я нашел в Вас» (29.XI.1814) (Там же. С. 9). Итак, идеал найден, признание произнесено и услышано. Вук Караджич, славянин по рождению, определил для себя возможным немецкую (германскую) модель семьи (но, подчеркнем, в условиях Австро-Венгрии). Однако пройдут еще долгие четыре года, прежде чем осуществится мечта молодых людей, прежде чем будут преодолены многие препятствия. Казалось, преграды окружали их со всех сторон и имели разный характер: национальный, конфессиональный, материальный. Против этого союза выступили даже близкие друзья — Стефан Живкович, поэт и архимандрит Лукиан Мушицкий. Они понимали, что брак с немкой, «чужеродной Хлоей», сделает Вука «чужаком» на родине, помешает осуществлению многих его планов, лишит столь необходимой денежной помощи земляков для издания книг и словарей (См.: Л. Мушицки — Вуку. 10/22.ХI.1816. Л. Мушицки — Вуку. 25.ХII. 1816/6.I.1817 // Преписка I. Сабрана дела Вука Караџића. Београд, 1988. Кн. 20. С. 342, 384). Но в этот период, как впоследствии в его борьбе за реформу языка, проявились твердость духа и несгибаемость воли молодого славянина. Он сумел достойно противостоять всем преградам и защитить свой идеал. Их свадьба состоялась 28 января 1818 года в небольшом католическом храме венского предместья. Но уже в декабре того же года Вук с тридцатью экземплярами только что вышедшего «Сербского словаря» отправляется в свое первое длительное путешествие — в Петербург. Главной целью было стремление получить материальную поддержку и выхлопотать пенсию Российской академии наук, которая была назначена ему лишь спустя восемь лет, в 1826 году Анна и их первенец Милутин остались в Вене, почти без средств к существованию. Впоследствии Вуку вновь и вновь приходилось уезжать надолго: в родные края — для сбора фольклорного и этнографического материалов, в Германию — для установления научных контактов и организации издания своих книг. Отовсюду он шлет своей Анне письма, в которых отражаются этапы и творческого роста Вука, и развития их отношений.
В посланиях 1810-1820-х годов наряду с многочисленными поручениями, а также обещаниями выслать при первой возможности деньги, столь необходимые молодой матери, Вук постоянно возвращается к теме их первых, еще таких беззаботных писем. В письме из Петербурга он называет ее не только любимой, но и другом и добавляет: «Ты моя единственная радость и боль на этом свете. Лишь ради тебя желал бы я жить и из-за тебя мне было бы жаль умереть» (Петербург, 23.IV.1819) (Вук-Ана. С. 19). Когда разлука продолжается слишком долго, в его письмах звучат нотки тоски и даже страха. «Вот уже два месяца не получаю от тебя весточки, — пишет он из Кишинева, — а это невозможно. <...> Наша любовь останется неизменной, пока мы оба будем жить». И добавляет: «Ты для меня все на этом свете» (26.VIII.1819) (Там же. С. 23). Он вновь и вновь повторяет: «Ты знаешь, и помни это всегда, что я больше беспокоюсь о тебе, чем о себе, и не перестану делать это, пока буду жив» (Крагуевац, 2.ХI.1820) (Там же. С. 26). Порой чисто деловые послания (обсуждение денежных расходов, выполнения поручении и т. д.) Вука к жене неожиданно прерываются и звучат слова нежности и любви: «Не смогу забыть тебя, пока жив, а без тебя, даже если весь мир был бы моим, я не смог бы жить счастливо» (Земун, 26.VII.1820 г.) (Там же. С. 27). Вук немногословен, делясь с женой мыслями о своей работе, которой отдает столько усилий и времени (Там же. С. 57, 128, 171). Вместе с тем он уверяет Анну, что его научная деятельность всегда стоит вслед за заботой о ней и детях (Дубровник, 19.IV.1835) (Там же. С. 101).
Постепенно в письмах Вук все чаще обращается к Анне не только как к любимой женщине, но и как к матери своих детей. С беспокойством он расспрашивает о здоровье младших и успехах старших, и все чаще звучат слова: «Я тоскую по тебе, нашим детям» (Лейпциг, 22.V.1823), «Почти каждую ночь вижу их во сне» (Крагуевац, 10.VIII. 1829) (Там же. С. 34, 71). Даже в коротких записках, когда непредвиденные обстоятельства задерживают его в дороге, он пишет, как стремится поскорее вернуться к своей «Нани», детям, в свой дом, который она хранит и оберегает.
Письма Вука Караджича дают нам возможность воссоздать образ Анны как бы в двух ипостасях: как жены-женщины и жены-матери. Ее письма, хотя их гораздо меньше, искренние и простые, исполненные теплотой и заботой о муже, позволяют убедиться в силе и глубине их взаимной любви и преданности. Не случайно во всех ее посланиях, как и в письмах Вука, рефреном звучат слова «верности до гроба». Небольшие по объему письма Анны воссоздают картину крайне тяжелого и даже бедственного положения семьи, особенно в первые восемь лет их жизни. Но вместе с тем в них постоянно звучат слова любви и беспокойства о его здоровье. «Скорее приезжай, чтобы я могла обнять тебя, а мое сердце отдохнуть на твоей груди, ибо только ты единственная радость и утешение мое на земле», — пишет она мужу в Петербург (Вена, 12.III.1819) (Там же. С. 18). Понимая, как важна для Вука его работа, Анна старается аккуратно выполнять все его многочисленные поручения. Она встречается с книготорговцами и издателями, передает письма и книги, находит и пересылает мужу нужные ему материалы. Вместе с тем она постоянно поддерживает его верой в успех его начинаний. «Молю Бога, чтобы вновь увидеть тебя счастливым, чтобы твой труд увенчался успехом, — пишет она в Сербию в 1820 году и добавляет: — Я хотела бы убрать все преграды с твоего пути, чтобы тернии не ранили ног, ведь тогда буду страдать и я» (Вена, 24.ХI.1820) (Там же. С. 29. См. также письмо в Вуковар от 11.ХII.1837. С. 110). И даже в письмах, где ей приходится сообщать грустные вести о смерти детей, она не сосредоточивается на своей материнской боли, а старается смягчить удар, нанесенный судьбой, найти слова, не задевающие свежей раны, а главное — ободрить и успокоить мужа (Там же. С. 107, 130-131).
В работах Г. Д. Гачева, посвященных воссозданию германского образа мира, среди других хотелось бы выделить следующую мысль-лейтмотив: «Шкала положительных ценностей (в германском мировоззрении) группируется вокруг идеи дома, жилья, семьи» (Гачев Г. Д. Германский образ мира. Рукопись. С. 48. См. также: Гачев Г. Д. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос. М., 1995. С. 26, 342-354). Жизнь и судьбу Анны Караджич, ее самозабвенную преданность дому, семье, эти, по выражению Г. Д. Гачева, «германские единицы бытия», на наш взгляд, можно рассматривать как одну из иллюстраций мысли ученого. Заслуживает внимания и рассуждение Г. Д. Гачева о замкнутости германского космоса в Haus, жесткую форму, что «делает немца столь нечувствительным к пониманию другого бытия, человека, принципа жизни, сколь развивает его способность самосознания...» Вот почему, как считает исследователь, у него слаба «восприимчивость на чужое... та способность всепонимания, всесимпатии, открытости другому, чем славится славянство, русские и что связано с незамкнутостью их формы, даже аморфностью, несконцентрированностью, рассеянностью "я", его обращенностью вовне... Потому "чужой" (Fremde) — очень важное понятие в германском космосе» (Гачев Г. Д. Германский образ мира. С. 137), — заключает свою мысль ученый. Неожиданное подтверждение этому обнаруживается при изучении переписки В. С. Караджича и его жены. Анна, безропотно и покорно сносившая все удары судьбы, выпавшие на ее долю, лишь однажды выступила против воли мужа, отказавшись ехать с семьей к нему в Белград. Свое решительное нежелание молодая мать объясняла заботой о будущем детей, хотя главным, определяющим было иное — необходимость жизни «по другую сторону». «Ты всегда горячо любил свою родину. И я люблю ее, поскольку люблю тебя. Но ты можешь и сам понять, что я не смогу жить на твоей родине, особенно в нынешних условиях, среди людей, которые говорят на другом языке, имеют иные обычаи, нравы и веру, — пишет она мужу в Белград и добавляет: — Мое сердце не успокоится, пока ты не дашь обещания не везти меня в Турцию, даже и сделав меня там княгиней» (Земун, 12.III.1831) (Вук - Ана. С. 88). Обычно строгий и решительный, Вук в ответном письме соглашается с просьбой Анны, еще раз подчеркнув, что «забота о тебе и детях» для него превыше всего (Белград, 14.III.1831) (Там же. С. 88-89).
Вук и Анна прожили вместе почти пятьдесят лет. Нашедший свой идеал женщины в скромной немецкой девушке из венского предместья, В. С. Караджич в конце жизненного пути писал, что стал ученым благодаря Копитару, своей деревянной ноге и Анне (Срезневский И. И. Вук Стефанович Караджич. С. 17), тем самым подтвердив правильность своего выбора.
ПРИЛОЖЕНИЕ
Письма В. С. Караджича и А. Караджич
Перевод писем осуществлен по изданию: Вук — Ана: Преписка / Подготовил Г. Добрашинович. Нови Сад, 1992. С. 8-10, 15-16, 19-20, 23-24, 62-63, 64-65, 82-83, 101-103. Даты писем приводятся по старому и новому стилю
Пешт, 17/29.ХI.1814 г.
Возлюбленная подруга моего сердца,
С того момента, как я послал Вам свое письмо, каждый новый день казался мне длиннее месяца. Полный страстного желания, я ожидал, что на восьмой день в моих руках окажется Ваше драгоценное письмо.
Когда моя тоска стала совершенно нестерпимой, я вынужден был покинуть Пешт и уехал в соседний город забыться, пока не наступит день, нетерпеливо ожидаемый, когда я надеялся получить Ваш нежный ответ. И между тем, пока я уезжал в упомянутый город и вернулся, пришел восьмой день. Так он пришел и прошел, а я не получил желанного письма. Минул девятый и десятый. Меня денно и нощно мучило отчаяние, рождающее в душе сомнения. Но вдруг (25 числа) появился почтальон с двумя письмами из Вены.
Драгоценнейшая моя! Нельзя описать словами радость моей души и восхищение моего сердца, которые переполнили меня, когда я увидел столь дорогой для меня Ваш почерк. Как я испугался, когда, вскрыв Ваше драгоценное послание, прочитал, что мое письмо застало вас больной, лежащей в кровати! Моя радость в тот же момент сменилась убийственным страхом. Слово «кровать» зазвучало в моем сердце ужаснее, чем самый страшный раскат грома над головой самого большого злодея. Эта неожиданная весть вызвала в моем воображении мысль, что счастье покидает меня и горе стремится объять меня своими кровавыми руками. В страхе, почти вне себя, я дошел до места, где Вы пишете, что чувствуете себя лучше, и это меня немного вернуло в нормальное состояние. Ах, возможно, таким образом Вы желали меня успокоить, а Бог знает, как Вам на самом деле. Но что я могу сейчас сделать! Мне не остается ничего иного, кроме как взывать к Всемогущему, чтобы он спас Вас от болезни и милостиво защитил Ваше здоровье и мир Вашей души, на которых основывается все мое счастье. А поскольку моя чистая совесть — свидетель того, что до сих пор я никому ничего плохого не пожелал и не сделал, а, напротив, моим желанием и сейчас, как и всегда, было стремление помочь всякому, я надеюсь, что справедливость Божья не бросит меня неожиданно в бездну несчастья.
Моя драгоценнейшая, я искренне благодарю Вас за слова, что не нужно сомневаться в Вашей верности. Но я уже однажды и навсегда сказал Вам, что в Вашей верности никогда не буду сомневаться. Я часто повторял Вам, что всегда желал иметь своей женой существо, в чьем благородном сердце, добродетельности и уме я мог бы всегда быть уверен, ничуть не сомневаясь в них, а все эти качества я нашел в Вас.
Только если бы Провидению было угодно соединить нас однажды и навсегда! Боже мой, кто бы тогда был счастливее меня! Уверен, что никто в мире! Что же касается моей верности Вам, мне бы было воистину жаль, если бы я поверил, что она вызывает Ваши сомнения. Много раз, когда мы нежно обнимались, я клялся Вам в вечной верности, и будьте уверены, что я никогда не нарушу свою клятву, поскольку тогда совесть бы меня вечно мучила. Вся любовь моего сердца сосредоточилась лишь в Вас.
Те строки письма, которые содержат самый трепетный, полный чувств, ответ на мой вопрос, я целовал тысячу раз, а когда читал эти слова, представил, что все это говорите мне Вы, Вашими сладкими милыми устами. Но я надеялся, что свой ответ Вы напишете на том же листке, где написан мой вопрос, и вернете мне его (Речь идет об отдельном листке, вложенном в первое послание В. Караджича Анне. После слова «Вопрос» в нем стояли слова: «Вы! Вы моя! Хотите ли быть моей?» — См. об этом: Вук — Ана: Преписка. Нови Сад, 1992. С. 177). Может быть, Вы не подумали об этом или же хотели сохранить для себя этот листок, а мне послать лишь Ваш дорогой ответ.
Завтра, с Божьей помощью, отправляюсь в путь и, когда приеду в Карловцы, тотчас же напишу Вам и сообщу свой адрес. Молю Всевышнего, чтобы это письмо застало Вас, единственная моя, здоровой. Оставайтесь всегда бодры и довольны и постоянно вспоминайте меня. Остаюсь верным любви и уважению к Вам до конца жизни.
Ваш самый верный
Вук Стефанович.
Передаю сердечные приветы нашей дорогой маме, сестре и ее возлюбленному. Также привет Луизе и ее матери, как и всем остальным друзьям и знакомым. Покорнейше Вас прошу передать приложенное письмо известному Вам господину. Если вскоре он отправится в путь, будьте добры, передайте ему письмо для меня.
Из Пешта
Для мадемуазель Анны Краус
Ландштрассе Штернгасе, № 227
В Вене
до востребования
Вена, 25.Х/7.IX.1817 г.
Драгоценнейший моей души,
С веселым сердцем вновь встречаю день твоего, дорогого мне дня рождения. Сегодня снова ощущаю, сколь высоко ценю тебя и как сильно люблю тебя. Счастливы мгновения, в которые родился мой любимый! Я всегда буду думать о них, прославляя его. Надеюсь, что в этот радостный день ты хорошо себя чувствуешь и доволен. Что пожелать тебе, тебе, кто знает любое желание моего сердца?
Дорогой Вук, проживи будущие дни в мире и довольстве и, дай Бог, до твоего следующего дня рождения уже как отец (Милутин, первый ребенок В. С. Караджича и А. Караджич, родился в феврале 1818 г., умер 30 марта/11 апреля 1819 г.), ощути себя счастливым в объятиях твоей дорогой Нани. Дорогой мой Вук, я всегда буду стремиться усладить дни твоей жизни и постоянно приносить тебе радость. Каждый день молю Бога, чтобы он благословил нас обоих.
Дражайший мой, не сердись из-за этого маленького подарка, не считай его даром, а и дальше дари мне свою любовь и не забывай меня в своем сердце.
Остаюсь твоей верной
Анной Краус.
Петербург, 23 (!22).III/ 4.IV.1819 г.
Драгоценнейшая супруга,
Твое письмо от 12 марта получил с огромной радостью, но, к сожалению, прочитал его с чувством необычайной горечи и тоски. Не столько из-за болезни Милутина (он мучается, но еще не понимает этого), но более всего из-за тебя, что должна так страдать. А еще больше мое несчастье увеличивает то, что сейчас не могу ничего тебе послать. Две недели назад направил тебе одно письмо и тогда писал господину Копитару (Копитар Ерней (Бартоломей) (1780-1844) — словенский ученый, славист, кустос Придворной императорской библиотеки и цензор славянских и греческих книг), а пишу ему и сейчас, чтобы он дал тебе немного денег, и верю, что он сделает это, насколько это возможно. Милостивой госпоже (Речь идет о Марии Тирке (ок. 1785-1826) — жене Теодора Деметра Тирки, венского торговца. Это семейство постоянно оказывало В. С. Караджичу и его семье материальную помощь) не смею сейчас писать об этом, так как ей и так уже достаточно должен. Постараюсь послать тебе через четыре недели хотя бы 20 дукатов. Через два месяца, надеюсь, что пошлю тебе еще больше. Пусть за это время твоя мама поможет, насколько возможно. Если бы она смогла одолжить у молочницы сотню-другую на несколько месяцев. Наконец, продайте все, что можно затем снова купить.
Моя драгоценная супруга! Единственный и глубоко уважаемый друг мой! Ты моя единственная радость и боль на этом свете. Лишь ради тебя желал бы я жить и из-за тебя мне было бы жаль умереть (можешь поверить, что сейчас слезы заливают это письмо, как, я знаю, и твои слезы окропят его, когда ты будешь его читать).
Будь терпеливой, полной силы и выдержки. В самой большой беде и несчастье мы должны доказать, что обладаем добродетелями и верой в Бога. Всевышний Бог нас не оставит. Надеюсь, что наши несчастья закончатся в этом году и потом мы сможем спокойнее и жить, и умереть. Пусть мама поищет для нас какую-нибудь красивую и удобную квартиру, как я написал в прошлом письме. Поцелуй нашего дорогого Милутина и его сестру или брата! Желаю лишь услышать хорошую весть, что ты счастливо родила. В прошлом письме писал господину Копитару по поводу крещения ребенка. Только бы письмо не пришло слишком поздно. Господину Копитару пишу более объемные письма, чем тебе, так как мне тяжело писать на немецком, а ему я пишу по-сербски. Сердечный привет и поклон милостивой госпоже, как и господину и молодому господину (Речь идет о сыне Т. Д. Тирки) и всем остальным в вашем доме.
Возможно, я должен буду остаться здесь еще два месяца и поэтому ты можешь мне еще раз писать сюда. Передай письмо господину Копитару! Передай привет нашей дорогой маме, а также Рабичу и маленькой Луизе и всем остальным друзьям и знакомым! Будь здорова и не казни себя, а старайся быть весела, насколько это возможно.
Моли Бога за твоего
Вука.
Позавчера, на Пасху (Г. Добрашинович считает, что здесь произошла ошибка в дате письма по новому стилю, поскольку разница между старым и новым стилем в XIX в. составляла 12 дней. Как отмечает исследователь, в тот год Пасха падала на 6/18 апреля. См.: Вук — Ана: Преписка. Нови Сад, 1992. С. 20), здесь впервые гремел гром и сверкали молнии, но все еще достаточно холодно. Лед на Неве еще стоит.
Кишинев, 14/26.VIII.1819 г.
Дражайшая супруга,
Прошло уже более двух месяцев, как я не писал тебе. Прости, но это было невозможно. Не знаю, что я написал тебе из Петербурга. Не будь больше «Фомой неверующим»! Милутин не унес с собой нашей любви. Она останется неизменной, пока мы двое будем живы. Ты для меня все на этом свете.
Сейчас я более чем за триста миль от Петрограда, а отсюда до австрийской границы не будет и тридцати. Здесь останусь не дольше, чем на неделю, а затем поеду прямо к тебе. Но не через Венгрию, а прямо во Львов и оттуда почтовыми в Вену. Надеюсь, что в конце сентября буду возле тебя. Я не могу послать тебе денег отсюда, но, как только доеду до австрийской границы, тотчас вышлю их по почте, чтобы ты хотя бы оплатила все долги. А до тех пор будь терпелива и старайся вместе с мамой, если возможно, дожить до того времени. Не беспокойся! Все у нас будет хорошо. Господь Бог не забудет нас.
Будь почтительна с нашей дражайшей мамой и передай ей привет. Тысячу раз поцелуй нашу Мицл (Имеется в виду Милица Караджич (10.04.1819-20.11.1819) — второй ребенок в семье В. С. Караджича), если она еще жива. Самые теплые приветы и уважение милостивой госпоже и молодому господину и всем остальным их близким. Передай привет господину Рабичу, а также госпоже Лизел, и маленькой Нети, и Луизе, и всем нашим знакомым!
Остаюсь до гроба твой верный супруг
Вук.
Вена, 27.III/8.IV.1828 г.
Дражайший супруг,
Твое письмо довело меня до слез, поскольку я думала и надеялась, что мы вместе будем наслаждаться рождественским ягненком, но, поскольку это оказалось невозможным, я должна успокоиться и снова ждать тебя.
Получила из Триеста письмо с двумя денежными вложениями. В одном был чек на 55 фл. 16 шил. (Флорин (гульден), шиллинг — денежные единицы в Австрии). Господин Тирка обменял его и точно мне все выплатил. Письма дала прочитать господину Копитару, а он сказал, что должен получить 35 фл. 16 шил., как ты мне и писал, и я все ему выплачу.
Для оплаты квартиры, золото мое, я ничего не сэкономила, поскольку потратила на праздники больше обычного, а также на Саву (Имеется в виду сын В. С. Караджича Сава Караджич (1820-1837)) и Маргариту (Маргарита — прислуга в доме В. С. Караджича). Детям купила только мелочи, так как этим праздникам рад каждый и хочет получить что-нибудь в подарок, а на 50 фл. многого не купишь. Но только боюсь, что ты снова рассердишься, поэтому не решилась написать тебе об этом раньше.
Не знаю почему, но меня так часто беспокоят сны, в которых я — возле тебя, а ты холоден и равнодушен ко мне и смотришь на меня мрачно. Из-за того я часто задумчива и грустна; тогда вновь вспомню, что это только сны, ибо мои самые блаженные часы лишь те, когда я вижу тебя рядом, совершенно довольного, радостного и веселого, довольного мною и нашими милыми детьми.
Привет от всех знакомых и родных! И от дорогой мамы привет! Маргарита посылает тебе поцелуй!
Остаюсь до гроба твоя верная
супруга Анна.
Будим, 31.III/12.IV.1828 г.
Дражайшая супруга,
Получил твое письмо от 8 числа сего месяца. Надеюсь, что за это время ты получила мое второе письмо и 100 ф. С. М., которые я послал тебе по почте.
Что касается твоих снов, можешь поверить именно в обратное. Уверяю тебя, что для меня на этом свете нет ничего дороже тебя и наших детей. Надеюсь, что ты в этом полностью уверена, поскольку знаешь, что я никогда не лгал тебе. Даже в самые тяжелые для меня дни я всегда радовался встрече с тобой и возможности обнять тебя.
Если бы не необходимость работать здесь, я бы давно уже приехал к тебе.
Именно сейчас, когда я пишу это, почтальон принес твое новое письмо от 9 числа этого месяца.
Я редко отдыхаю после обеда, нечасто хожу в гости. Но у меня болезненное состояние, так как я привык к порядку, которого здесь не могу иметь (например, удобная квартира, еда, которая мне необходима, и т. д.). Сейчас у меня насморк и кашель, но надеюсь, что будет лучше. Сегодня или завтра перееду в какую-нибудь другую квартиру.
Надежда на еще один заработок, откровенно говоря, уменьшилась, но все же может реализоваться.
Очень грустно, что Роза (Имеется в виду Роза Караджич (26.11.1822 — октябрь 1840)) снова сильно болела. Как только приеду в Вену, куплю ей новое платье. Мне приятно, что Сава делает успехи. Напиши, как прошел экзамен. Надеюсь, что он вновь будет первым. Конечно, он уже хорошо играет.
Книготорговцу Фолке (на Ober Bauerstrasse) передай, что я пошлю ему обещанные сербские народные песни.
Постарайся найти удобную квартиру.
Поцелуй много раз всех наших детей. Передай нижайший поклон маме и всем нашим друзьям и знакомым.
Остаюсь всегда твой верный супруг, который любит тебя,
Вук.
Вложенное письмо перешли господину Копитару!
Передай мои приветы маме и остальным знакомым и друзьям, а также Маргарите, если она хорошо себя ведет.
Напиши, здоровы ли вы все. У меня сильно болел зуб. Две ночи не мог спать, как это уже было однажды на Sechskrugelgasse, но сейчас мне лучше.
Не поговорить ли тебе по поводу квартиры с господином Тиркой, чтобы он дал поручение Иозефу Вагнеру поискать квартиру в городе, лучше всего на первом этаже.
Напиши, что делает жена русского священника (Вероятно, речь идет о супруге священника православной церкви при русском посольстве в Вене Гаврилы Тихоновича Меглицкого).
Поцелуй много раз всех наших детей!
Белград, 10/22.ХII.1830 г.
Дражайшая супруга!
Вовремя получил твое письмо от 18 числа сего месяца. Мне очень грустно, что ты так малодушна. Говорил тебе много раз, чтобы ты не слушала, что говорят люди. Одни говорят из ненависти, зависти и злобы; другие, которых ввели в заблуждение, болтают от незнания. Как только у меня появится время (поскольку сейчас я должен снова ходить в канцелярию), приду в парлаторию (Парлатория — специальная комната-гостиная (для общения людей, проживающих по разные стороны границы) на территории главной контрольно-карантинной станции («kontumac») г. Земуна, расположенного на границе Австрии и Сербии) на переговоры.
Тогда ты поверишь, что в действительности нет ничего того, о чем болтают люди. Бог не смог бы дать тебе лучший и более полезный совет, чем тот, который во сне тебе дала мама: от того, насколько ты будешь ему следовать, зависит твое и наше счастье. Что же касается меня в этом сне, то, пока буду жив, постараюсь всеми силами оправдать ее мнение обо мне. Только будь терпелива!
Обо всем другом мы договоримся устно, когда придешь в парлаторию.
Вчера послал тебе с господином переводчиком Василиевичем (Имеется в виду Игнат Василиевич, переводчик, брат Василия Василиевича, купца из Земуна, большого друга и соратника В. С. Караджича) 20 фл. Очень прошу тебя, не расстраивайся.
Поцелуй много раз наших дорогих детей и быстрей отвечай!
Твой до гроба верный супруг
Вук.
Благородной госпоже Анне Караджич
(в дом покойного священника — Косты Ракича),
Земун
Дубровник, 7/19.IV.1835 г.
(закончено 1 мая)
Дражайшая супруга,
На твое письмо от 27 марта с. г. я ответил тебе 12 числа. Должен теперь снова писать тебе, но, к сожалению, ничего хорошего.
Своим злосчастным письмом ты нанесла неизлечимую рану моему сердцу. И хотя два предыдущих письма я получил и читал в постели и в каждом из них нашел то, что меня расстроило и тяжело подействовало на мою болезнь, но все-таки я выздоравливал; теперь же не могу оправиться. До сих пор во время моих скитаний и в самые тяжелые минуты жизни меня успокаивала надежда, а мое несчастье смягчала радость, что снова увижу тебя и детей, но этим письмом ты отняла последнюю самую сладкую и самую дорогую радость. Поскольку могу ли я с радостью думать о возвращении к вам, когда вспоминаю не только о том, что ты сразу же, на другой день, будешь требовать денег, которых у меня нет, но и о том, что ты наделала долгов и взяла вперед следующую пенсию и уже ее истратила. Ты расстроила меня и помешала моим делам, которые после тебя и детей самое дорогое, что у меня есть на этом свете. Ты принесла мне огромные неприятности и позор. Разве мы не договорились перед моим отъездом, что от каждой пенсии ты сохранишь для меня 50 фл.? И разве ты мне этого не обещала? Я не хотел требовать от тебя отчета как в отношении 50 фл. от первой пенсии, так и тех 25 фл., которые были посланы из Венгрии, поскольку Тирка отказался от 28 фл., а ты оплатила по счету переплетчику, а также за другие вещи. Но я с полной уверенностью рассчитывал на 50 фл. из каждой будущей пенсии и на основе подобного расчета взял здесь в долг деньги. И теперь вдруг ты пишешь, что не только не можешь послать мне ни одного крейцера, но что для тебя недостаточна и вся пенсия и что ты должна взять в долг в счет следующей.
Не могу понять, как ты могла быть столь легкомысленной. Если бы я знал, что ты будешь так поступать, то поручил бы ее постороннему человеку. Но как я мог даже подумать, что ты, после всех моих советов и своего обещания, так поведешь себя.
Ты пишешь, что не можешь обойтись ежедневной суммой в один форинт. Но если больше нет, то нет и места размышлениям и разговорам на тему, «можно ли это или нет», а только «как это можно сделать». Ты прекрасно знаешь, что означает по-немецки слово «должно». И если бы на день было не более десяти серебряных грошей, этим нужно было бы довольствоваться и этого должно быть довольно: имея один форинт, вы должны были бы иметь достаточно хлеба, картофеля, а возможно, и немного сала и муки. Если нет ничего другого, человек должен довольствоваться и этим. Я понимаю, что стыдно и перед прислугой, и перед соседями, а также тяжело для детей, которые привыкли к лучшему. Но если нельзя по-иному, необходимо отказаться сейчас от всего остального. Если Бог поправит наше положение, тогда мы с радостью обо всем этом легко забудем.
Разве не лучше было бы есть сухой хлеб или пресный картофель и быть веселой и надеяться на будущее, чем так разозлить меня и заставить писать тебе подобные письма? Больше всего я бы радовался, если бы мог ежедневно давать вам два обеда с яблоками, печеньем и другими вкусными вещами. Но если это невозможно, нужно быть довольным и тем, что есть, и за это благодарить Бога и утешаться мыслью, что тысячи столь же больших семей в Вене чувствовали бы себя счастливыми, если, кроме платы за квартиру, дрова и все другие необходимые вещи, могли бы в день тратить по форинту на еду.
Дражайшая супруга! Из того, что я написал тебе, ты можешь понять, чего я хочу, а чего не хочу. Если ты стремишься сохранить любовь, уважение и доверие, которые в полной мере связывали нас более двадцати лет, и если тебя заботит мое и твое счастье и благополучие, а также счастье наших детей, и если ты не хотела бы допустить того, чтобы ликовали мои враги, которые всегда упрекали меня за то, что на тебе женился, и подсмеивались, когда я хвалил тебя и думал, что я счастлив и доволен, то ты должна постараться внимательно выполнять все то, что я хочу, и с наибольшей точностью избегать всего того, что для меня нежелательно. А прежде всего было бы необходимо следующее:
1) Теперь, когда получишь пенсию, оплати все свои долги, которые ты сделала с тех пор, как я уехал. Оставшуюся сумму пересчитай и хорошо рассчитай, сколько тебе остается на день на период в четыре месяца (до конца сентября) и не трать в день ни крейцера больше, чем имеешь, но если случится исключительный случай, на который нужно израсходовать несколько больше, тогда в следующие дни трать меньше, пока не возместишь эту сумму, чтобы я тебя, когда, Бог даст, вернусь домой, застал без долгов. Чтобы ты могла легче с этим справиться, дарю тебе свои 50 фл. и из той пенсии, из которой ты должна прислать мне мою часть.
2) Между тем, если ты получишь откуда бы то ни было деньги, необходимо сразу же передать их господину Копитару и попросить его известить меня об этом (кроме того, что мне необходимо тратить в дороге, ты знаешь, что я должен более 200 фл. мхитаристам (Мхитаристы — конгрегация армянских церковников; основана в 1701 г. монахом Мхитаром Себастади. С 1717 г. ее представители действуют в Венеции, а впоследствии и в других городах Средиземноморья. Проводник влияния Ватикана на Ближнем Востоке), которые немедленно или хотя бы сразу после возвращения должен вернуть).
Дражайшая моя! Думаю, что в этом письме я уже достаточно тебе сказал. Но не надо за это сердиться на меня. Подумай, что это пишет тебе твой супруг, который на этом свете твой самый большой друг, который любит тебя больше всего и желает счастья тебе и детям и который всегда и везде прежде всего думает и беспокоится о вас.
Это письмо я начал писать двенадцать дней назад и только сегодня (1 мая) смог его закончить — такую слабость в голове и желудке я ощущал. А, к несчастью, еще и погода постоянно ухудшается (за четыре недели и трех раз не выходил на улицу).
Поцелуй крепко наших дорогих детей и успокой их, что, может быть, Бог даст, будет лучше, когда я вернусь.
Передай привет всем друзьям и знакомым!
До гроба остаюсь твой верный супруг, который тебя искренно любит,
Вук.
Благородной госпоже Анне Караджич
(Йозефштат, Кайзерштрассе, 97)
до востребования
Вена
Белград, 29.III/10.IV.1861 г.
Моя дражайшая маменька,
Вчера через Димитрия (Имеется в виду Димитрий Караджич (12.07.1836-1883)) я послал тебе по почте 50 царских дукатов (50 царских дукатов (или флоринов). — Имеется в виду пенсия в 100 дукатов, которую В. С. Караджич ежегодно получал от русского правительства начиная с 1826 г. и выделял жене половину этой суммы на домашние расходы). Все, что останется после оплаты за квартиру, сохрани на счету.
От Димитрия Тирола (Димитрий Георгиевич Тирол (1833-1876) помогал В. С. Караджичу в качестве секретаря) ты узнала, как я повредил ногу. Хвала Богу, сейчас мне намного лучше, но целых три недели я не выходил на улицу, поскольку к несчастью с ногой прибавился сильный изнуряющий насморк, но вот уже который день, похоже, становится лучше. Роза и Павел также чувствуют себя лучше. Павел был сегодня на рынке, а Роза готовит еду.
Послушай кое-что новое: как ты смотришь на то, если вы с Миной (Имеется в виду Мина Караджич, седьмой ребенок в семье (12.07.1828-12.06.1894)) приедете в Белград, а после этого сразу мы вдвоем (ты и я) уедем на 8-10 дней в Лозницу, а затем или через Митровицы, или через Белград в Земун, на австрийскую территорию, в какое-нибудь курортное место (В конце июля 1861 г. Вук и Анна приехали в курортное место Топуско. 2 августа солдаты местного гарнизона «Овдашња Србадија» приветствовали Вука торжественным факельным шествием, перед которым с речью выступил священник местного прихода Матия Богданович. См.: Вук — Ана. Преписка. Нови Сад, 1992. С. 171), а где-нибудь в августе в Вену. Так мы провели бы хотя бы несколько месяцев вместе. Это было бы для нас обоих лучше и приятнее, чем если ты останешься одна в Вене, а я поеду с Розой в Лозницу и на курорт.
Пиши как можно скорее! Если тебе тяжело писать самой, пусть Мина напишет от твоего имени. Передай привет Мине и Янко! (Имеется в виду Янко Вукоманович (6.IХ.1859 - 28.V.1878), внук В. С. Караджича, сын его дочери Мины и Алексы Вукомановича (1826-1859))
Твой старый
Вук.
Перевод автора статьи