Живопись
Первые росписи открыты во время раскопок 1965 г. в комнате IX. Поверхность стен гладко оштукатурена, художники начали свою работу с фриза под потолком.
Рисунок состоит из повторяющихся изображений двух павлинов, идущих с двух сторон к вазе, и сплошной орнаментальной полосы над ними (табл. I). Ширина фриза с фазанами 0,2 м, каймы — 0,1 м. Ваза, по-видимому, металлическая, плоская, без ножки, нижняя часть фестончатая, верхняя — гладкая, окрашенная в желтый цвет. В вазе фрукты: в центре, видимо, плод граната, от верха которого к краям чаш спускаются две желтые ленты. С обеих сторон граната по одному круглому плоду, возможно, яблоки, и по самому краю вазы с правой и левой сторон по 3 кружка — какие-то ягоды. Все фрукты изображены на голубом фоне. С двух сторон от вазы в нижней части фриза синие листки стилизованного растения. Общий фон, на котором изображены ваза и павлины, красный.
Павлины также несколько стилизованы. Они изображены идущими; широко расставлены ноги, голова поднята к верхней части вазы. Клюв, грудь, ноги и хохолок на голове синего цвета. Голова с узким продолговатым глазом желтая, шея черная, оконтуренная в нижней части желтой лентой. Такая же лента и на нижней части груди. Оперение живота и крыльев желтое, перья схематично прорисованы. Крылья приподняты вверх, спереди они изображены в виде круга, от которого отходят горизонтально расположенные длинные перья. Большой черный хвост вытянут в длину, на нем желтым цветом изображены блестящие декоративные перья.
Кайма, проходящая по верхней части рисунка, черного цвета. На этом фоне сверху спускаются пятилепестковые розетки (типа акантовых листьев) красного цвета, оконтуренные белой линией. В центре каждой розетки синий треугольник. Между верхней каймой и нижним фризом проходит сплошная коричневая полоса.
Фриз проходит по всем стенам, но остальная поверхность западной, южной и восточной стен осталась белой, без рисунков, и только на северной стене изображены сидящие под аркой мужчина и женщина (табл. II).
Большая полукруглая арка в центральной части стены опирается на колонны с прямоугольными капителями и состоит из трех полос — двух желтых по краям и красной в середине. С верхней желтой полосы спускаются каплевидные подвески, прикрепленные к кольцам, находящимся в верхней части внешнего круга арки. К нижней части каждого кольца подвешен небольшой кружок, к которому крепится узкая часть подвески, а по обе стороны основной подвески прикреплено еще по одной так, что острие оказалось между ними. Средняя часть подвески синего цвета. С наружной стороны каждая подвеска оконтурена тонкой красной линией. Все подвески изображены на красной средней части арки. С внутренней части арки свисают круглые бубенчики, хорошо просматриваемые с левой и правой сторон рисунка.
Центральная часть стены под аркой окрашена в голубой цвет. На этом фоне изображены две сидящие фигуры: с правой стороны — мужчина, с левой — женщина. Мужчина изображен анфас со слегка повернутой к женщине головой. Его лицо сохранилось не полностью: часть подбородка, прямой нос, небольшие пухлые губы, над губой тонкие черные усики, на голове черные волосы: видна свисающая серьга.
Мужчина одет в красный облегающий кафтан с короткими рукавами и желтыми обшлагами, под кафтаном белая рубашка, хорошо виден ее правый рукав, заканчивающийся у запястья черным обшлагом. На кафтане с левой и правой сторон груди две вертикальные желтые ленты, отороченные черной каемкой. Полосы, видимо, проходили вниз под пояс. Узкая талия перетянута поясом с тремя крупными круглыми пряжками в середине. К поясу прикреплены какие-то предметы, которые из-за плохой сохранности нижней части рисунка опознать не удается. На плечи наброшена желто-зеленая накидка с красной валикообразной оторочкой. Накидка завязана с левой стороны груди двумя узлами, перекинута за спину и спущена под правую руку. Складки на ней переданы черными линиями.
С шеи на грудь спускаются украшения. В правой руке, поднятой к плечу, чаша с фестончатой нижней частью и плоским выступающим донцем. В ней находятся какие-то предметы. Левая рука опущена вниз и покоится на бедре. Над головой нимб очень сложной конструкции. Он состоит из трех кругов различной расцветки: первый — охристый, второй — красный, с желтой окантовкой, проходит над головой. На красном фоне видны желтые язычки. С внешней стороны проходит третий круг — светло-желтый. С правой стороны головы над чашей виден конец белой ленты.
Лицо женщины не сохранилось, видны только черные волосы над ухом, в волосах какие-то украшения, на шее — бусы. На голове широкие ленты, закрепленные в волосах четырьмя шпильками с круглыми головками. За головой следы желтого нимба. Правая рука согнута в локте и приподнята кверху, в ней такая же, как у мужчины, чаша, но с выступающей ножкой. Разобраться в покрое одежды еще более сложно. Облегающее в верхней части платье красного цвета, под шеей большой полукруглый вырез, на груди темная вставка с украшениями в виде кругов и черной оторочкой. Платье отрезное, с желтой вставкой, встречными вертикальными лентами и белыми бусами, спускающимися из-под красного жабо. Складки жабо расходятся по обе стороны груди. На плечи женщины наброшена богато украшенная красная накидка с белой каймой, под ней скрыта левая рука, ее локоть, вероятно, находится на невысокой красной подставке, четыре ножки которой видны из-под накидки. Если это предположение верно, то кисть левой руки должна быть в центральной части туловища (на месте выпада штукатурки). В ней находился какой-то предмет с лентами. Нижнюю часть платья реконструировать трудно, возможно, это концы накидки, одна пола которой спускается из-за правой руки и левого бедра. Спереди полы накидки перекрещиваются, закрывая нижнюю часть платья. Между мужчиной и женщиной лежит желтая ткань (?) со следами рисунка.
По обе стороны рисунка к арке подходят персонажи, но их изображения почти не сохранились.
Подобные аркады известны по многим произведениям искусства. Так, на серебряных кувшинчиках VII в., найденных около Перми (в Кварцпилееве, Лимаркове), изображены полуобнаженные жрицы, стоящие под полукруглыми арками, которые опираются на колонны (И. А. Орбели и К. В. Тревер. Сасанидский металл, М.—Л., 1935, табл. 44-47.). В литературе (А. Я. Борисов. К истолкованию изображений на бия-найманских оссуариях. ТОВЭ, т. II, Л., 1940, стр. 47-48; Г. А. Пугаченкова. Некоторые изобразительные сюжеты на памятниках искусства древнего Согда, Известия Отделения общественных наук АН ТаджССР, вып. 21, Душанбе, 1952) отмечалась вероятность согдийского происхождения этих предметов. Еще более близкие параллели в изображении арок находим на оссуариях из Бия-Наймана (Б. Н. Кастальский. Бия-найманские оссуарии, Самарканд, 1908), где в арках стоят фигуры царей, жрецов и жриц. M. M. Дьяконов при изучении живописи Пенджикента выделил группу росписей, которую он сравнивал с оссуариями Бия-Наймана и находил целый ряд сходных деталей как в аксессуарах, так и в орнаментике (М. М. Дьяконов. Росписи Пянджикента и живопись Средней Азии, в сб. «Живопись древнего Пянджикента», М, 1954, стр. 132-134). Этого мнения придерживается и А. М. Беленицкий, выделяющий общие мотивы в росписях и изображениях на оссуариях. По его мнению, эти совпадения нельзя назвать случайными, они говорят о наличии общего иконографического канона, а также о том, что образам придавалось определенное символическое значение (А. М. Беленицкий. Новые памятники искусства древнего Пянджикента. Опыт иконографического истолкования, Сб. «Скульптура и живопись древнего Пянджикента», М., 1959, стр. 36-37).
При раскопках Пенджикента в 1969 г. на объекте XXIV был открыт квадратный зал, стены которого были покрыты живописью, он объединялся со сводчатым коридором, разделенным на две части сырцовой аркой, которая опиралась на деревянные колонны. Исследователи установили, что помещения какое-то время находились в запустении, а затем их отремонтировали и стены покрыли росписями, в это же время и главный зал был покрыт живописью. На южной стене коридора сохранились остатки росписи: под аркой, опирающейся на колонны, на широком троне изображены мужское и женское божества.
По обе стороны трона две небольшие фигурки мужчин, сидящих на подогнутых ногах. На колене у мужского божества диск с львиной маской (как считают исследователи, символизирующий солнце), а у женского на левом колене — синий круг с желтым ободком, вероятно, символ луны (Беленицкий, Б. Маршак. Стенные росписи, обнаруженные в 1970 г., на городище древнего Пенджикента. Сообщения Государственного Эрмитажа, XXXVI. Л.. 1973, стр. 62; рис. на стр. 62). Следовательно, на рисунке были изображены божества солнца и луны.
Эта роспись композиционно очень напоминает афрасиабскую. Нимб над головой афрасиабского мужчины радужный, трехцветный, причем по красной средней полосе проходят желтые языки пламени. Вполне возможно, что и в росписях Афрасиаба изображены аналогичные божества. Живопись Афрасиаба и Пенджикента очень близка и по времени создания. И там, и здесь — второй строительный период, причем в Пенджикенте в прослойках полов периода после восстановления обнаружены монеты Тургара (после 738 г.) и арабские фельсы (Там же, стр. 61). Все это позволяет предположить, что ремонт и росписи относятся ко времени, непосредственно предшествующему арабскому завоеванию,— к концу VII или началу VIII в.
На объекте II в Пенджикенте обнаружены и более ранние росписи. На одной из торцовых стен, закрытой ранее стеной второго периода, открыто изображение богини, сидящей на троне. Над головой, украшенной цветами, нимб, состоящий из трех кругов, над плечами развиваются ленты, так же как в росписях Афрасиаба. В костюме ее также много общего: на плечах «пелерина», из-под которой, окутывая руки, спускаются ленты или, как предполагают исследователи, шаль. Над поясом фестончатые складки или жабо, как и у женщины в росписи Афрасиаба. Эти росписи Пенджикента датируются V — началом VI в. н. э. (Там же, стр. 58; рис. на стр. 59) Можно было бы привести еще ряд аналогий в живописи, подтверждающих существование каких-то определенных канонов для изображения божеств. Л. И. Ремпель отмечал, что на оссуарии Бия-Наймана две фигуры — царь с топориком и сидящая рядом с ним женщина — главные персонажи, что это не просто изображения обыкновенной дворцовой бытовой сцены, и что кого бы не изображал художник — обитателей неба или земных существ, он исходил из реальных, «знакомых ему образов царя, царицы, царственной знати» (Т. А. Пугаченкова, Л. И. Ремпель. История искусства Узбекистана, М., 1965, стр. 165).
Арка, под которой сидят персонажи афрасиабских росписей, видимо, является изображением ниши или балдахина над троном. Ее фасад украшен свисающими медальонами и бубенчиками, игравшими, очевидно, определенную роль в ритуале.
В росписях восточного зала Варахши на южной стене изображена курильница (жертвенник), слева от которой сидят женщина и мужчина с нимбами над головой. По предположению В. А. Шишкина, это жрецы (В. А. Шишкин. Варахша, стр. 161, табл. XIV. В прорисовке на рис. 76 изображение ошибочно дано в зеркальном виде). В этой сцене необходимо обратить внимание на курильницу (табл. III), на которой изображена фигура мужчины. Он сидит на троне, который изображен в виде лежащего верблюда, причем, что особенно интересно, верблюд и фигура вписаны в арку, опирающуюся на колонны. Поза и одежда мужчины на верблюде аналогичны фигуре мужчины в рассматриваемой росписи Афрасиаба. Он сидит в фас, скрестив ноги, голова повернута на три четверти влево. На ней сложная корона, а вокруг нимб. Одет он в облегающий кафтан с полукруглым вырезом и короткими рукавами. Правой рукой он опирается о бедро, а в левой держит перед лицом курильницу. На груди видны концы завязанной накидки, переброшенной за спину.
Табл. III. Деталь курильницы с Варахши
В росписях этого же зала Варахши изображена часть трона, украшенного фигурами крылатых верблюдов. Фигура царя на троне занимает всю центральную часть стены. Справа от трона изображен помост, на котором сохранились следы фигур приближенных царя. Над помостом изображен балдахин или киоск, кровля которого поддерживается двумя желтоватыми столбами, в верхней части' крылатые юноши или женщины выполняют роль кариатид. «Правая рука поднята вверх, как бы поддерживает кровлю, быть может «арку» (В. А. Шишкин. Варахша, стр. 163) (табл. IV).
Табл. IV. Кариатида. Варахша
Нимбы над головами персонажей росписей Афрасиаба подчеркивают, что-перед нами изображены божества или царственная обожествленная супружеская пара. Нимбы имеются у некоторых из мужских фигур росписей Пенджикента, отнесенных M. M. Дьяконовым ко второй группе и датируемых концом VII — VIII вв. Они, по мнению M. M. Дьяконова, отличаются от всех других человеческих лиц росписей не только Средней-Азии, но и сопредельных стран. Он усматривал возможность связи с живописью Византии и Закавказья, причем считал, что этот образ в Средней Азии появился под влиянием христианства или манихейства (М. М. Дьяконов. Росписи Пянджикента, стр. 123, табл. XIII). Сравнивая эти пенджикентские росписи с изучаемой нами сценой, мы находим и здесь явные параллели. Сходство не только в том, что здесь и там нимб, но и в лентах, выходящих за пределы нимба. Трудно судить о костюме пенджикентского персонажа (в издании дана только прорисовка), но и у него две вертикальные ленты на кафтане, короткие рукава и круглый вырез под шеей. В росписях Пенджикента подобный костюм известен еще у двух воинов в росписи на объекте II (Живопись древнего Пянджикента, табл. XVII). Нимбы, по-видимому, изображались не только над божествами, но и вокруг голов царей и жрецов.
Остается рассмотреть вопрос о возможной дате росписей помещения IX.
Живопись Варахши, которая привлекалась для сравнения, датируется концом VII в. (В. А. Шишкин. Варахша, стр. 207) Росписи Пенджикента также датируются VII-VIII вв.
А. Я. Борисов, изучавший рельефы бия-найманских оссуарий, отнес изображения на них к искусству Согда и датировал их VII в. (А. Я. Борисов. К истолкованию изображений на бия-найманских оссуариях, ТОВЭ, т. II, Л., 1940, стр. 40.), с этой датировкой согласен и М. М. Дьяконов.
Росписи IX зала Афрасиаба перекликаются со всеми вышеперечисленными произведениями искусства, что позволяет датировать их концом VII — первой четвертью VIII вв. На более подробных доказательствах этой датировки мы остановимся ниже, после описания всех росписей.
Небольшие остатки росписей Афрасиаба, обнаруженные в помещениях II и III, настолько фрагментарны, что не позволяют реконструировать сюжеты. Лишь один фрагмент помещения III дает представление о характере росписей зала — это изображение мужчины в красном халате, сидящего на подогнутых под себя ногах. На ткани халата изображены фигуры крылатых синих лошадей. Талия перетянута черным поясом, украшенным квадратными бляхами. С правой стороны к поясу подвешен мешочек (мошна), под ним на ремешке свисают ножны для ножа и платок. Из-за спины спускаются 5 кос, в каждую из которых вплетены украшения (табл. V). Подобные фигуры встречаются на западной стене зала I, к описанию которого мы переходим.
Росписи помещения I. В зале, заполненном кусками битой пахсы на высоту до 1,5 х от уровня пола, встречались куски штукатурки с росписями. Выше в завалах штукатурки с росписями не было. При подготовке строительства новых зданий были разрушены верхние части стен, ими заполнили нижнюю часть помещения, а недостающую землю для засыпки верхней части принесли со стороны. На разровненной площадке возвели во второй половине VIII или в IX в. постройки, в свою очередь разрушенные при сооружении в X-XII вв. гончарных печей.
После расчистки зала на всех четырех стенах были обнаружены росписи различной сохранности. Росписи южной и части западной стены открыты в 1965 г., южной части восточной стены — в 1966 г. (Вскрытие росписей велось автором под руководством В. А. Шишкина), остальных — в 1967 — 1968 гг. (После смерти В. А. Шишкина в 1966 т. общее руководство раскопками на Афрасиабе возглавил Я. Г. Гулямов)
Росписи на всех четырех стенах на первый взгляд кажутся разобщенными, тематически самостоятельными. Однако тщательное их изучение и расшифровка подписей, сопровождающих росписи, показали, что они подчинены единой тематике — Прибытию в Самарканд посольств и их приему при дворе самаркандского царя.
Южная стена, как и остальные, сохранилась не полностью. На ней изображена группа лиц, одетых в богатые одежды, едущих на лошадях, верблюдах и слоне, возглавляющем шествие. Люди изображены движущимися в левую сторону композиции, по направлению к небольшой возвышенности, изображенной в восточной части стены.
Как показывает согдийская надпись на фигуре одной из птиц, входящей в состав композиции южной стены, вся сцена росписи изображает прибытие в Самарканд, ко двору согдийского царя Вархумана посольства из Чаганиана — области в бассейне Сурхандарьи, которая в VII — начале VIII в. была полусамостоятельным государством и находилась в вассальной зависимости от царя Тохаристана. Подробней об этом посольстве мы узнаем из согдийской 16-строчной надписи на западной стене.
Северная стена по содержанию как бы разделена на две части: в восточной изображена сцена борьбы всадников на берегу реки с нападающими на них хищниками, в западной — река с двумя лодками, на первой из которых сидят женщины, на второй — мужчины. Обе части составляют, по нашему мнению, единую композицию. Судя по костюмам, здесь изображено посольство одной из областей Восточного Туркестана, направляющееся в Самарканд для выражения почтения самаркандскому царю.
Восточная стена сохранилась хуже других, высота ее не превышает 1,5 м. На ее южной части рядом с дверным проемом изображено море, в волнах которого резвятся юноши, плавают птицы и животные; на северной части стены сохранились две фигуры, судя по костюмам, это индусы.
Западная стена содержит цельную художественную композицию, позволяющую вместе с росписями южной стены и особенно в связи с надписями сделать заключение о тематике росписи всего зала. На ней изображен церемониал приема самаркандским царем Вархуманом иноземных послов. Фигура царя не сохранилась, но ясно, что он был изображен в центре верхней части стены в окружении приближенных, одетых в богатые разноцветные халаты. Судя по костюмам и прическам (длинные, спускающиеся за спину косы), это согдийцы. Часть из них изображена сидящими на ковриках, другая — сопровождающими послов, которые подносят свои дары царю.
В центре перед царем китайское посольство, у них те же костюмы и прически, что и у фигур северной стены. Слева от них — посольство, прибывшее из Чаганиана, с которым мы уже знакомы по росписям на южной стене. В правой (северной) части западной стены еще две группы послов, одни, по всей вероятности, из Чача (об этом посольстве говорится в надписи), а другие, судя по костюмам, видимо, из Кореи.
Поскольку росписи дают нам новые материалы для освещения исторических событий и, в свою очередь, некоторые сообщения письменных источников позволяют разъяснить содержание и детали росписей, целесообразно подробно рассмотреть рисунки каждой стены отдельно и попытаться определить их тематику и функциональное назначение.